— Гас, — теперь мальчик закричал и положил руку негру на лоб и на жесткие черные завитки на голове.
— Гас, — сказал он, почувствовав холод тела, — ты мертв.
Торопясь к банщику, Малькольм уронил свой новый подарок, чашку для бритья, которая раскололась на два-три десятка маленьких цветных кусочков на полу.
Он не без труда разбудил банщика, тот вышел из каморки, но оказался другим, не Майлзом, который пустил их вчера.
— Гас мертвый, в двадцать втором! — закричал Малькольм.
— В такой час кто не мертвый? — ответил мужчина брюзгливо и подозрительно.
Малькольм завладел рукой служителя и вынудил его идти.
— Слушай, лорд Фонтлерой, — сказал мужчина, — уходи отсюда, пока беды не случилось. Ты слишком молодой, чтоб здесь быть. Кто тебя пустил?
— Гас… мертвец! — кричал Малькольм.
Выйдя окончательно из каморки, мужчина схватил Малькольма и поволок к входной двери.
— Иди отсюда, — приказал он и пнул мальчика, а потом, после еще одного пинка, закрыл за ним дверь. — Иди отсюда, уходи!
Но Малькольм остался за дверью. Он колотил и жестикулировал, показывая в направлении номера двадцать второго.
— Там Гас, — кричал он банщику, который уже скрылся в своей каморке, — Гас, мотоциклист! Не понимаешь, что ли?
Впервые с тех пор, как исчез его отец, Малькольм дал волю не нескольким слезинкам, а целому потоку. Он плакал всю дорогу к границе города, таким слезным потопом, который, ему казалось, невозможно произвести человеческому существу. Он больше не считал себя мужчиной, как у мадам Розиты, и временами хныкал как пятилетний.
Он остановился у телефонной будки, на которой висело изображение Мельбы перед микрофоном, а под ним надпись «Первая певица Америки». Его долго рвало.
Вытерев рот и глаза платком, который, наверное, ему дал сам Гас, Малькольм осторожно поцеловал портрет Мельбы на столбе.
— Прощай, любимая, — сказал он.
Ему не пришло в голову, в его отчаянии, что он еще найдет Мельбу, а мысль о браке стала так же далека, как все прошлое, как голос отца или скамья.
Все, что он знал, это что ему надо идти.
Приключения Малькольма продолжались бы бесконечно, если бы несколько дней спустя Мельба, разъезжавшая на даймлере своего второго экс-мужа, не остановилась в придорожной лавке за сигаретами и тушью и не заметила своего будущего супруга у стойки с водой, где он ложкой вычерпывал остатки клубничной содовой и рассказывал безнадежно запутавшемуся работнику какую-то сложную историю.
— Драгоценный мой! — зычно проорала Мельба.
Каждый в аптеке узнал ее голос. Прежде, чем Мельба сделала шаг в сторону Малькольма, она была окружена поклонниками и искателями автографов, которые требовали ее росписи на спичечных коробках, обертках от хот-догов и трубочках для содовой, а работнике заправки попросил расписаться у него на лбу губной помадой, что Мельба тут же и сделала.