Но Джером знал, что такое деньги, поэтому Элоиза перевела все внимание на него.
— Джером, милый, ты должен объяснить это отношение и эту бледность.
— Правда, должен? — ответил он со странной зловещей горечью в голосе.
— Что на тебя нашло? — Элоиза умоляла. Малькольм увидел, как ее прежнее превосходство, которое он испытал в первую ночь в их доме, сменилось повиновением, почти паникой.
Никто не произнес ни слова. Малькольм начал есть яблоко-делишес: его чавканье заполнило тишину.
Элоиза сперва изучала чек Жерара Жерара, восторгалась подписью и достоинством, а затем подошла к бюро, сняла коробку фиолетового бархата и вложила чек внутрь.
— Я хочу, чтобы ты сказал, — Элоиза внезапно обратилась к Джерому, стоя к нему спиной.
— Что мне сказать? — отвечал Джером отчужденно, так отчужденно, как ей еще не приходилось слышать.
Чавканье Малькольма продолжалось.
— Последние два дня были такими наполненными, — проговорила Элоиза после долгой паузы.
— И закончились для одного из нас богатством, — прокомментировал Джером с упорной сварливостью.
— Для одного из нас? — выкрикнула Элоиза рассеянно и повернулась к мужу. — Что значит для одного?
— Ты слышала, что я сказал, для одного. Так и есть, — Джером повысил голос, а потом подскочил и, неожиданно обернувшись к Малькольму, выхватил у него яблоко чуть ли не изо рта и швырнул в камин.
— Ненавижу этих капиталистов Жераров, — воскликнул он.
Элоиза Брейс принялась заламывать руки, а Малькольм смотрел на все с открытым ртом. На его полувысунутом языке лежали непрожеванные куски яблока.
Кермит смотрел из угла, мрачный, как туча.
— Но ты же всегда хотел денег, — увещевала Элоиза. — И они заплатили за картину.
— Не за картину, и ты прекрасно это знаешь, — прогремел Джером.
— Милый мой, — проговорила Элоиза и, подойдя к мужу, положила ему голову на плечо.
Джером грубо стряхнул ее со словами:
— Пойди встань там с мальчиками, не надо изображать чувство.
Элоиза покорно прошла в ту часть комнаты, где размещались мальчики. Малькольм подобрал свое яблоко, обдул его и снова зачавкал. Элоиза не смогла удержаться и прижала палец к его рту как предостережение.
— Мне хотелось бы, чтобы ты все мне объяснил, милый, — Элоиза попыталась умаслить его издалека.
— Почему я должен объяснять то, что прозрачно, — напряженно ответил Джером. — Мадам Жерар невысокого мнения о тебе, как о художнице.
— Но она отдала мне дань, — Элоиза осеклась, она больше не хотела ничего слышать.
— Мне объяснить тебе простыми словами? — прокричал Джером.
— Да, тут потребуются простые слова, — сказала она, минуту подумав.