Фишер продолжал пялиться на картину Даттона.
– Хотите? – Я указал на сок.
Он покачал головой.
– Перед тем как подняться сюда, я выпил кофе. Мне ничего не хочется. Лэм, все-таки меня беспокоит это дело.
– Еще бы!
– Мы должны выиграть время.
Я кивнул.
– Ну вот, – наступал он, – вы говорите, шантажисты действуют с перерывами, так сказать, в рассрочку. Первая плата является первым взносом.
Я снова кивнул.
– Но мы ведь можем уплатить и тем самым выиграть время, – сказал он.
Я сделал себе еще одну порцию томатного коктейля.
– Вся беда, Фишер, в том, что это не шантаж.
– А что же это такое?
– Я еще не разобрался окончательно, но, по-моему, это проблема для психоаналитика.
– Что вы имеете в виду?
– Мне кажется, Кэдотт чем-то обеспокоен. Он считает себя грешником. Поэтому у него выработался комплекс, в силу которого он стремится обнародовать грехи других людей и тем самым убедить себя, что он ничуть не хуже остальных. Психоаналитики, наверное, подберут этому название, я его не знаю. Я называю это попыткой искупления некоей вины. Кэдотт в каком-то смысле ведет крестовый поход против порочного мира.
– Ну и что? – не понял Фишер.
– Когда совесть так мучает человека, он готов исповедоваться любому, кто захочет его выслушать. Я не удивлюсь, если смогу уговорить Кэдотта рассказать мне, что именно его беспокоит.
– И тогда мы бы поменялись ролями. Кэдотт был бы в наших руках под угрозой разоблачения?
– Нет, я не имел это в виду. Мне кажется, что, если бы Кэдотт облегчил свою душу, он бы успокоился и стал принимать жизнь такой, какая она есть, а не старался бы изменить ее. Тогда бы он перестал терзать Лоис и сам не мучился.
– Должно быть, Лэм, вы располагаете информацией, которой у меня нет.
– А почему бы и нет? Ведь вы меня за тем и наняли.
– Можете не напоминать мне об этом, – сказал он.
– Подумайте сами. Живет парень с довольно-таки строгими нравственными принципами, влюбленный в мисс, которой нравится общество, смех, разнообразие. По большей части он нормальный человек со всеми своими достоинствами и недостатками, а потом вдруг становится мрачным, непреклонным реформистом-фанатиком. Он считает, что вы поставили Лоис Марлоу в двусмысленное положение, и пишет письмо, в котором угрожает испортить вашу репутацию. Он собирается разоблачить вас, с тем чтобы Лоис Марлоу покаялась в своих грехах, а вы признались в измене жене. Я приезжаю повидаться с ним, а он прячется. Ну как все это согласуется?
– Не знаю, – признался Фишер.
– Я тоже не могу придумать этому никакого объяснения, кроме моей теории. Парень эмоционально неустойчив. Вероятно, он угрожал не только вам, но и другим мужчинам.