Вдовы носят траур (Гарднер) - страница 81

– Что вы посоветуете мне, Лэм? – в отчаянии спросил Баффин.

– Вам надо внести в это дело полную ясность. В противном случае вы запутаетесь.

Он вытер ладонью мокрый лоб:

– Как я могу это сделать? Я попал в западню.

– Вы не находитесь в западне, из которой нет выхода. Вы просто попали в скверную историю. Я помогу вам выбраться из нее, если вы будете доверять мне. Скоро вам должен позвонить сержант Селлерс. Он спросит у вас о том, где я достал фотографии этой официантки Бэйби, снятой в тот момент, когда она падает на пол с полным подносом. Селлерс попытается узнать у вас, каким образом я нашел человека, который в тот вечер сделал снимки в ресторане…

– Пятнадцать минут назад сержант Селлерс уже звонил мне.

– А, черт! – воскликнул я. – И что же вы ему сказали?

– Я сказал ему правду. Я не собираюсь врать полиции.

– Вы сказали ему, что эти снимки на самом деле являются инсценировкой?

– Да. Сказал.

– Что эта инсценировка была устроена уже после того, как было обнаружено убийство?

– Да.

– Вы – болван, – сказал я ему. – Эти фотографии защищали меня от ареста. Пока Селлерс ничего не знал о происхождении фотографий, он боялся меня тронуть. Но вы испугались, что полиция обвинит вас в убийстве, и поспешили продать меня, единственного человека, который может вытащить вас из всей этой скверной истории.

Я быстро оглядел его кабинет и обнаружил, что в нем имелась небольшая боковая дверь.

– Куда она ведет? – спросил я.

– В заднюю комнату.

– Оттуда есть другой выход?

– Из нее по узкой лестнице можно спуститься в кухню ресторана. Это сделано для того, чтобы я мог время от времени прямым ходом заходить туда и присматривать за тем, что там делается.

Я никогда так и не узнаю, о чем он мне говорил еще. Выскочив в боковую дверь, я пробежал через заднюю комнату, скатился с лестницы в помещение кухни и через нее вышел во двор. Оттуда к улице вел длинный узкий проход, пролегающий между рядами воняющих кислятиной мусорных ящиков. Я увидел, что к ресторану подъезжает большая полицейская машина, и вернулся на кухню. Там повар-китаец нарезал лук. Я снял со стены белый халат и поварскую шапку, надел их на себя и, встав рядом с китайцем, начал тоже крошить луковую головку. Повар взглянул на меня. По его лицу было невозможно понять, что он обо всем этом думает.

Через минуту до нас донеслись голоса с той самой лестницы, по которой я проник на кухню.

– На этот раз, – говорил Селлерс, – этому парню не отвертеться…

Он появился на кухне, раздраженно оглядел ее, брезгливо отвел глаза от двух поваров, режущих лук, и бросился к ведущей во двор двери. Я молча сунул китайцу двадцать долларов, сбросил поварскую маскировку и выскользнул из кухни через главную дверь. Из ресторана я вышел на улицу.