При активном содействии местного комбеда…
Уж кто-кто, а Александр Иванович хорошо знал, что это значит. Прежде всего, с риском для жизни, вопреки смертельной опасности. Бандюга был вооружен, до цели ему оставалось каких-то четыре версты. Совсем не легко и не безопасно встать на дороге подобного субъекта. Нужна для этого смелость, нужна вера в родную Советскую власть, в правоту ее дела.
И еще это значило, что комбедовцы Пустого Лога действовали наперекор звонкой демагогической трескотне врага. Савинков, как известно, сам сочиняет листовки и воззвания, обращенные к крестьянству. По старой эсеровской привычке считает себя защитником крестьянских интересов. К тому же уверовал в литературные свои способности. А комбедовцы Пустого Лога, попросту говоря, наплевали на болтливую вражескую пропаганду. Наплевали и помогли обезоружить опаснейшего бандита.
Да, бандита опаснейшего, с головы до ног залитого человеческой кровью. И это Александр Иванович знал лучше, чем кто-либо из его товарищей.
Вот уж скоро два года, полностью освобожденный от прочих обязанностей, занимался он савинковской контрреволюционной организацией. Программными ее документами, тактикой, связями и, уж само собой разумеется, ее кадрами.
Изучал он все это основательно и капитально, стараясь представить как общую картину, так и ее частности. Кстати, частности эти, разные мелочи и подробности бытия нередко приводили к весьма любопытным открытиям.
Начинать, естественно, пришлось с самого Савинкова, с пестрой и противоречивой жизни этого международного авантюриста. Особое внимание нужно было уделить послеоктябрьским годам, когда Борис Викторович зарекомендовал себя злейшим противником власти Советов.
«Савинков так часто менял свою веру, что укрепиться в ней ему было некогда. Служил Керенскому — продал Керенского, служил Колчаку — предал Колчака, служил Врангелю — стал издеваться над Врангелем, прикрывался Булак-Балаховичем — стал изобличать Балаховича. Как мы видим, самостоятельность правой и левой руки, не говоря уж об их удивительной ловкости, развиты у него до высокой степени совершенства».
Ироничную эту характеристику Александр Иванович обнаружил на страницах изданной в Берлине книжечки некоего Атамана Искры, разочаровавшегося сообщника Савинкова. Обнаружил и, сказать по правде, был поражен беспощадной ее точностью. Атаман Искра метко подметил самое существенное в натуре своего бывшего кумира. Именно беспринципное двурушничество составляло как бы жизненное кредо Бориса Савинкова. Двурушничество в политике, в отношениях с людьми, даже в литературных его произведениях, которые он подписывал псевдонимом «В. Ропшин».