Энн тосковала по равенству, царившему в редакции журнала «Город». Там были свои звезды — она была одной из них, — но они все загорались по очереди, когда кто-то выдавал нечто из ряда вон выходящее. Не все там шло гладко, но атмосфера была подходящая. Раньше или позже вам предоставлялась возможность написать передовую статью для журнала. А здесь властвовала Саманта. Она была королева, остальные были ее вассалами. Она была акулой, другие сотрудники — рыбками-прилипалами. Она руководила — все только подчинялись ей. Кем бы ни была Саманта, она возвышалась над ними, как Гулливер над лилипутами. Даже когда она уезжала куда-нибудь в командировку, была в отпуске или проводила где-нибудь свой уик-энд, она загружала всех работой по самую завязку.
Но к черту старое время. Если не обращать внимания на Саманту, то все остальное здесь было лучше, чем на старой работе, и платили здесь гораздо больше. Из-за денег она делала то, к чему раньше относилась с презрением. Энн сидела в студии, обставленной сверхсовременной мебелью, перед ней лежали листы бумаги с текстом, но она не читала его, а смотрела на «подсказку», с которой и считывала нужную информацию, притворяясь, что не делает этого. Ей приходилось рассказывать телезрителям, которые включили телевизор только ради того, чтобы услышать прогноз погоды, о событиях, в которых они могли бы и сами разобраться, глядя на кадры новостей. Но на телевидении существовало неписаное правило — каждая картинка нуждается в комментарии.
Рядом постоянно вертелись Кэнти и Тимми, Мопси и Сюзи — йяппи и телесучки — как характеризовала телерепортерш Энн Джонс, когда работала в журнале «Город». Они были вполне взаимозаменяемы, исполнительны, нелюбопытны. А теперь и она стала одной из них — блестящей и сияющей. Энн Джонс заказывала себе платья «Боже, платья» в бутиках на Истсайде, где имелись ее размеры, что избавляло от необходимости ходить за покупками. Она тратила на туфли столько, сколько раньше не потратила бы даже на пальто. Теперь Энн Джонс делала прическу раз в неделю (а раньше — только время от времени), и обслуживал ее парикмахер, который переезжал от одного богатого клиента к другому в лимузине, а за рулем машины сидел белокурый шофер в кожаной ливрее. В ресторанах, где сотруднице журнала «Город» прежде сразу же указали бы на дверь, ее теперь почтительно сопровождал метрдотель, знавший Энн Джонс в лицо. Раньше, раздеваясь перед сном, она иногда не могла вспомнить, откуда у нее на руке этот дешевый браслет, а теперь порой не могла припомнить, когда успела купить новые часы «Ролекс».