— Какой суд, над кем? — удивился белобрысый, очкастый Вовка Пономарев.
— Над Табаковым. Всех желающих просим остаться, — посмеиваясь, закончил Черникин.
Костя настороженно смотрел на него.
— А за что судить-то будут? — спросил он, как будто речь шла о ком-то другом.
— Гм, вроде не знаешь. За то, что не выполнил поручения.
— Ах вон оно что… — Костя натянуто улыбнулся. — Я не сочинил стихотворения к празднику, — пояснил он Роману. — Газета вовремя не вышла.
— А ты пишешь стихи? — удивился Роман.
— Бывает…
Мосле уроков осталось несколько человек. Черникин рьяно распределял роли.
— Ты, Вовка, будешь защитником, — обратился он к Пономареву. — Ты, Чугунов, судьей, а я прокурором.
— А чего его, бедолагу, защищать? — протянул Пономарев. — Не хочу быть «пристяжным» поверенным.
— Нет, будь «пристяжным». Надо, чтобы по всем правилам.
— Можно и мне? — Роман решительно поднял руку.
— Давай, Гостев. — Черникин дружески кивнул Роману. Он не воспринял всерьез их размолвку. Вернее, даже не размолвку, а высокомерие Романа.
Костя со смущенным и чуть даже виноватым лицом устроился на «скамье подсудимых».
После своей короткой и не слишком серьезной обвинительной речи Черникин предоставил слово защитнику. Роман поднялся, обвел всех внимательным взглядом, откашлялся. Нет уж, он дурака валять не будет. Суд так суд.
— Меня возмущает вся эта инсценировка. Неужели здесь никто не понимает, как это оскорбительно для его человеческого достоинства? — Он сделал паузу, но никто ему не возразил. (Присутствующие перестали улыбаться.) — Насколько мне известно, стихи пишут по вдохновению. А как можно принуждать к вдохновению, да еще судить за то, что его не было? Глупо. Если не хуже.
— А заказ поэту ты признаешь? — розовея до кончиков ушей, спросил Черникин. — А интересы коллектива?
— Мели, Емеля… — презрительно бросил Роман. — Лучше скажи прямо, что вы сами хотите отделаться от газеты, — иронически проговорил Роман. — Настоящие активисты только так и делают… На других выезжают. Вот уж болваны — суд придумали! Да еще назвали товарищеским.
— Что-что? Как ты сказал? — Игорь Чугунов даже привстал от возмущения. — А ну повтори!
Роман презрительно кривил губы: «Ты меня не пугай. Я не из пугливых».
— Нет, ты все-таки повтори. — Чугунов вплотную подошел к Роману, легонько потянул его за лацкан куртки. — Ты у меня сейчас схлопочешь…
— Убери руки, — тихо попросил Роман.
По его лицу пошли розовые пятна. Он попытался отцепить от куртки пальцы Чугунова. Но тот не отпускал.
— Вот, значит, ты какой…
— Убери руки! — зло крикнул Роман и рванулся.