Еще до того как Соколова стала членом комитета, она исподволь верховодила девчонками. Как скажет, притом негромко, словно бы про себя, так девчонки и поступают.
В девятом на вечере мальчишки почему-то демонстративно ушли после того, как объявили «белое» танго. Она сказала: бойкот. Целую неделю лучшая половина рода человеческого как в рот воды набрала. Целую неделю…
В девятом же ее избрали членом комитета. А случилось это так. На открытом комсомольском собрании обсуждали кандидатуры вступающих в комсомол. Говорили обычные слова. Хороший мальчик. Хорошая девочка. Спортсмен. Общественница. И т. д. и т. п. Вяло задавали одни и те же вопросы.
Потом голосовали. Кто «за»? Кто «против»? Кто воздержался? Нет. Принято единогласно.
Но вот стали обсуждать последнюю кандидатуру — Людочку Маликову, модную, утонченную, с лицом юной мадонны с картины Тинторетто. Ей задавали все те же вопросы:
— Двойки есть?
— Спортом занимаешься?
— Устав знаешь?
— Голосуем… Кто «за»? Кто «против»?
Поднялась одна рука.
— Я «против»!
Это Катя Соколова. Все заволновались.
— Объясни — почему?
— Потому что дураков в комсомоле и так хватает.
Батюшки, что тут поднялось! Словно взорвали в классе бомбу. Шум, свист, крики. Катя невозмутимо переждала бурю. Но едва наступило молчание, как разразилась рыданиями Люда. Она и впрямь была тихой, безобидной девочкой. Училась средне, ничем не блистала. Очень красивая — но разве она в этом виновата! И увлекалась, правда немножко, мальчишками. Вернее, наоборот — они ею увлекались…
— Не поймите, — говорила Катя, — что я лично против Люды. Но ведь комсомол — это передовой отряд. Значит, надо принимать действительно передовых, убежденных. Таких, как Гагарин, как Матросов. А нет — так чего проще без этой комедии зачислять всех без разбору. Ведь каждая голова — это лишние две копейки взносов. Так или не так?
— Не так! — закричало ей разбуженное собрание. — Не так.
— А как? — спросила упрямая Катя и обратилась к сидевшему через ряд от нее Вовке Пономареву: — А почему вот ты, например, не подаешь заявления в комсомол?
Вовка помешкал, потом почему-то встал, как перед учительницей, поправил очки и сказал:
— Если честно, а я всегда говорю только честно, то лучше быть просто хорошим учеником, чем плохим комсомольцем.
— Вот видите, — кивнула Катя онемевшему классу. — Я права. А если крыть нечем, то сидите и молчите.
Вовка расхрабрился:
— Не вижу разницы между мной и тем, кто носит значок. Не вижу примера.
— Ладно, высказался, теперь помолчи, — сердито оборвала его Катя и продолжала, обращаясь к классу: — Послушайте-ка: если здесь есть настоящие комсомольцы, давайте докажем этому бескрылому эгоисту, на что мы способны. И вот вам новый урок — восемь лет просидели, можно сказать, за одной партой, да так и не раскусили, что он за личность…