Суворов отбой сделал пораньше, а ровно в полночь поднял войска с биваков, совершил стремительный марш-бросок и обрушился на кирасир и Измайловский полк, что стояли в стороне от остальных частей первой дивизии, и устроил им «побудку».
Пришлось посредникам, скрипя зубами от бессилия от столь чудовищного нарушения традиций, признать победу старого фельдмаршала, ибо с оставшейся половиной, лишившись всей кавалерии, Бонапарт был бы разгромлен. А потому учения прекратились, так и не начавшись.
На все упреки Суворов, задорно потряхивая хохолком на голове, отвечал одним: «Его величество назначил учения на двенадцатое число, а час-то не оговорил!»
Да и сам Наполеон воспринял свою конфузию на диво спокойно, публично признал полководческий гений Суворова, всячески тот расхваливая. Политик, однако! И сам напросился в ученики к старому фельдмаршалу, посчитав за счастье возглавить его штаб.
Да и французы охотно подчинились Суворову — вряд ли генерал Жубер, Третий консул Республики, с такой же почтительностью отнесся к любому русскому генералу.
Получив два урока от фельдмаршала, пять лет тому назад в северной Италии, посидев еще какое-то время в русском плену, норовистый Жубер без каких-либо споров признал всю полноту власти старого главнокомандующего, даже служил ревностнее, чем русские коллеги, иной раз склонные к проявлению традиционного разгильдяйства — куда без этого. Тут ничего не попишешь, есть такая штука — менталитет!
— И что же там у них сейчас происходит?
Гавана
Небольшой торговый бриг «Святой Августин» ходко шел под всеми парусами. Массивные стены цитадели медленно сливались с синей гладью Карибского моря, превращаясь в еле заметную темную полосу, уходящую на юго-запад.
— Вот и все, Коля. Теперь все зависит только от нас.
Николай Петрович теперь иначе смотрел на своего тестя — не вальяжный старик был перед ним, а еще полный сил, массивный, с косым шрамом через все лицо мужчина, с задорно блестящими глазами.
Наверное, таким лихим гвардейцем и был сорок лет назад знаменитый на весь Петербург Алехан. И вот сейчас словно вторая юность к нему вернулась, и поневоле в груди рождалось восхищение вперемежку с гордостью — что за люди были в старые времена, когда отец был еще молод! Недаром говорят, что все они есть его «птенцы»!
Светлейший князь Орлов прибыл в Форт Росс из Ново-Архангельска в конце июля. Потеря южного форпоста России, превращенного в жуткое пепелище, разъярила Алехана.
Однако, узнав о похищении любимой дочери с обожаемым внуком, посмотрев на удрученного горем Николая, старый богатырь неожиданно успокоился, буркнув: