Юноше, который имел сильную плотскую брань и с уверенностью утверждал, что после женитьбы она непременно должна закончиться, отец Епифаний сказал:
— Чадо мое, от плотской брани не спасает ни брак, ни безбрачие, ни многоженство. От нее избавляет лишь смерть. Женитьба только уменьшает эту брань. Поэтому мы до гроба не должны ослаблять бдительности. Итак, с сегодняшнего дня и ты, испрашивая себе помощи у Бога, вступи на поприще этого подвига.
Другому юноше, который утверждал, что молодому человеку невозможно сохранить себя в чистоте, батюшка сказал:
— Ответь мне на один вопрос: «Как ты думаешь, мы, безбрачные клирики, ходим по женщинам или принимаем таблетки, подавляющие половой инстинкт?»
И, заметив недоумение на лице собеседника, продолжил:
— Послушай, дитя мое. «Таблетки», которые мы употребляем против плотской брани, — это молитва, пост, бдение, исповедь, причастие… Вот что хранит в чистоте как нас, так и всю безбрачную молодежь. Испробуй этот рецепт, и ты увидишь, что воздержание вполне достижимо. Сами по себе мы и на секунду не смогли бы сохранить себя в чистоте, но при содействии Благодати Божией все становится легко достижимым.
— Как‑то раз, — рассказал некто из духовных чад Старца, — я привел к батюшке на исповедь своего знакомого. Из исповедальни он вышел сильно разочарованным.
— Больше я сюда не приду, — заявил он мне.
— Почему?
— Сейчас я тебе объясню, — ответил знакомый. — Когда я сказал батюшке, что у меня бывают связи с женщинами, он спросил, сколько мне лет. Я ответил: «Двадцать пять». Тогда он спросил, заметил ли я, как пролетели эти годы. «Нет», — ответил я. «Пройдут еще двадцать пять, а может быть, и еще двадцать пять лет, — продолжил отец Епифаний, — и ты не заметишь, как подойдет смерть. Когда же ты предстанешь пред Христом, Он скажет тебе: «Я пришел на землю и был распят за тебя. А что ты для Меня сделал? Ты сделал свое тело, храм Святого Духа, членами блудницы».
С грустью слушал я рассказ своего знакомого о его беседе со Старцем. В моей голове крепко засела мысль: почему батюшка, всегда такой рассудительный, не смог «подцепить на крючок» моего друга и он ушел разочарованным?
На другой день я рассказал отцу Епифанию о своем смущении.
— Смотри, дитя мое, — сказал он. — Исповедь есть Таинство Покаяния. Это значит, что тот, кто приступает к нему, считает себя достойным смерти, и он с радостью готов принять строгие слова и наставления духовника. Если же кто‑либо не осознает, что значит Таинство, и полагает, что Исповедь — это возможность обсудить с духовником свои трудности, рассказать о своей боли, чтобы услышать слова утешения, или же что исповедь есть нечто подобное встрече с психологом, — тогда все меняется, потому что такой человек не понимает настоящей цели и настоящего смысла этого Таинства. Скажи ему, пусть зайдет ко мне, мы с ним поговорим.