Истязать себя дальше не получилось, потому что позвонила плачущая мама. А она редко звонит мне в редакцию, так она демонстрирует уважительное отношение к моей работе, а воспитательные цели — штука трудоемкая и каждодневная.
Но тут, видно, и правда произошел из ряда вон выходящий случай.
— У меня ничего не получается! — расстроенным голосом сообщила она.
— Что у тебя не получается? — вздохнула я.
— Ничего!
— А конкретнее?
— Эскизы!
— Какие эскизы?
— Твой отец уже несколько дней хохочет над моими эскизами!
— Над какими именно, не напомнишь?
— Ну над теми… с плоеными воротниками и современными брюками!
— Ах! Ха-ха-ха, — не удержалась я.
— Ну вот, и собственная дочь туда же, — совсем расстроилась она.
— Нет-нет, — стала утешать ее я, — я полностью тебя понимаю и поддерживаю.
— Тогда приходи и помогай.
— Но почему сразу я? У вас в доме моды еще много людей работает помимо тебя.
— В том-то и дело, что я не могу никому об этом рассказать! Это дело заказали только мне!
Я задумалась.
— Тогда плохо твое дело, — сказала я.
— Приходи и помогай, — потребовала она, — а не соль мне на рану сыпь!
Я горько вздохнула. Я и сама не могла представить, что тут можно придумать. Но это была моя мама, а потому я после работы пошла к ней, и мы полночи придумывали, как с наименьшим ущербом для своей гордости осуществить этот заказ.
К утру я все-таки убрала плоеные воротники, сделала их шифоновыми, сделала более современными камзолы и менее современными брюки. Выходило что-то среднее между обыкновенным нарядом вампира и нарядным костюмом оборотня.
Мама была несказанно рада и сообщила мне, что раз я все это придумала, то я и пойду относить все это в театр к парням Лимбарди.
— Ну что ты опешила? — ласково спросила она меня. — Сегодня как раз суббота, а мы с ними и договорились встретиться в субботу.
Я с трудом пришла в себя.
— Видишь ли, — сказала я, — мне абсолютно все равно, на какой день вы там договорились, но я никуда не пойду ничего относить.
— Ничего страшного, — утешила она меня, — чего тут бояться? Уже полгорода в курсе того, что театр Лимбарди открывается.
— Не в этом дело.
— А в чем?
— Я не пойду к ним в театр.
— Но почему?
— Потому, что мне и договора было достаточно, — постаралась объяснить я.
И тут началось.
— Бросаешь маму? А как, по-твоему, я им объясню, почему я воротники изменила? А вдруг им это не понравится? Или доработки возникнут? Это немного не то, что они хотели, как я им докажу, что ты предлагаешь единственно верное решение?
Словом, мама пряталась за мою спину, и мне ничего не оставалось, как согласиться. Не могла же я ее бросить вместе с ее веселыми эскизами.