– А мистер Дарси ничего не упомянул о причинах, которые его вынудили вмешаться в это дело?
– Как я понял, он имел какие-то сильные аргументы против той девушки.
– К какому же искусству он прибег, чтобы разлучить двух влюбленных?
– Об этом он мне не рассказывал, – улыбнулся в ответ Фитцуильям. – Он сказал мне лишь то, что теперь знаете и вы.
Элизабет шла вперед молча, но сердце ее разрывалось от горечи. Понаблюдав за спутницей немного со стороны, Фитцуильям поинтересовался, о чем она так задумалась.
– Я размышляю над тем, что вы мне рассказали. Поведение вашего кузена не согласуется с моими представлениями о порядочности. Кто выбрал его на роль судьи?
– А вы, как я посмотрю, склонны считать его участие вмешательством?
– Я просто не понимаю, по какому праву мистер Дарси распорядился судьбой своего друга и почему по собственному только суждению он взял на себя смелость ли, дерзость ли – решайте сами – определить, где его друг найдет свое счастье, и даже наставить его на этот путь. Однако, – спохватившись, добавила она, – коль скоро мы не знаем подробностей, мы не вправе его обвинять. Нельзя же и правда, предположить, будто роль его в этом случае только ужасна.
– Вполне разумное предположение, но, даже если оно и верно, ставки Дарси все же резко падают.
Слова эти произносились в шутку, но Элизабет так живо представила перед собой портрет мистера Дарси, что ее потрясла справедливость и логичность всех самых ужасных подозрений на его счет; и поэтому, резко сменив тему, она заговорила о пустяках, и вскоре оба подошли к калитке дома. Там, закрывшись в своей спальне сразу после ухода гостя, мисс Беннет могла спокойно обдумать все то, что ей удалось сегодня узнать. Совершенно невозможно, чтобы Дарси имел в виду кого-то другого, а не близких и дорогих ей людей. Вряд ли можно было найти второго такого джентльмена, на которого бы он имел столь безграничное влияние. В том, что он спит и видит, как бы разлучить мистера Бингли и Джейн, Элизабет ни секунды не сомневалась; но все же основную долю коварства она все это время приписывала мисс Бингли. И если только Дарси не стал жертвой собственного тщеславия, то именно он был причиной, он, с его гордыней и капризами, был причиной всех тех страданий, через которые прошла Джейн и от которых, вероятно, она терзается и по сию пору. Он убил всякую надежду на счастье, что родилась в этом преданном, самом щедром сердце на свете; и теперь никто не мог с уверенностью сказать, как долго еще будут прорастать семена зла, брошенные безжалостной его рукой.