— Если он куда-то вышел, то ненадолго, я уверена, — сказала Бетси. — А с его секретаршей вы говорили?
— Она тоже куда-то отошла.
— Ага. Ну а… чем я вам могу помочь?
— Я был бы весьма признателен за вашу помощь. Это сотрудник Чолли Никербокера, того самого, что ведет светские новости. Я хотел узнать, не могли бы вы как-то прокомментировать появившиеся сообщения о том, что вашего сына стали часто видеть в разных местах в обществе одной молодой англичанки? Некоей мисс Бербэнк? Той самой, что работала раньше у вашей дочери? Насколько я знаю, у нее есть квартира в Гринвич-Виллидж и ваш сын время от времени там бывает. Простите? Нет, миссис Прэгер, я уверен, что никакой ошибки нет. Я получил эти сведения из очень надежного источника. Простите, но назвать его я не могу. Могу только сказать, что это человек, очень близкий к мистеру Фреду Прэгеру. К мистеру Прэгеру-старшему.
Вот так, очень просто, очень легко. Даже самому не верилось, что ему это удалось.
Шарлотта, 1985
Ветер заметно усиливался. Небо было по-прежнему голубым и прозрачным, море отливало все тем же насыщенным зеленовато-синим цветом, однако ветер становился все сильнее. Надувной плот, который вначале лишь мягко покачивало на волнах, теперь то взлетал вверх, то проваливался вниз, и с каждым разом все резче; Шарлотта изо всех сил вцепилась в его края, боясь сорваться. Вода, обдававшая ее ноги, казалась почти ледяной. Неужели она успела так перегреться на солнце, подумала Шарлотта; эдак и обгореть недолго. На нее налетела следующая волна; вода опять приподняла плот; и в это самое мгновение набежавшее облачко закрыло солнце, дневной свет чуть померк, и море тотчас же стало почти серым. Эта молниеносная перемена насторожила Шарлотту, заронила ей в душу ощущение какой-то неясной тревоги; изгибавшийся в отдалении берег вдруг показался недосягаемо далеким.
— Перевернись, — проворковал ей на ухо мягкий и нежный голос Джереми. — Повернись на живот.
— Не могу, — рассмеялась она в ответ. — Я сорвусь.
— Не сорвешься. Я тебя держу.
— Да уж, — проговорила она, все еще смеясь, но в голосе ее уже появилась покорность, и она стала осторожно, с опаской переворачиваться, боясь соскользнуть при этом в воду. Как бывало всегда, когда она занималась с Джереми любовью, мозг ее был целиком и полностью, почти до боли, сосредоточен только на этом занятии; все остальное, что происходило вокруг, на время переставало для нее существовать. Даже если бы вокруг нее сейчас завывал ураган и сама их жизнь оказалась в опасности, и тогда она могла бы думать только о собственном теле, его чувственных позывах и о том наслаждении и удовлетворении, что умел доставлять ей Джереми.