Измученный и напуганный, он свалился в номере на постель; он уже почти жалел, что не взял Опал, изъявлявшую желание поехать с ним вместе. Но тогда ему пришлось бы слишком многое объяснять и слишком много врать, так что лучше уж одному. Подумав о том, что надо бы пойти и осмотреть это легендарное место, Макс уснул; проснулся он внезапно, от какого-то внутреннего толчка, и обнаружил, что уже больше пяти вечера. Он чувствовал голод; приведя себя в порядок, вышел на улицу и направился по бульвару в сторону Фремонт-стрит, купив по дороге гамбургер и кока-колу. Город производил на него почти сюрреалистическое впечатление; и если его отец действительно жил тут и чувствовал себя как дома, вряд ли им найдется что сказать друг другу. Потом Макс вдруг вспомнил, как еще в Итоне ему приходилось играть в азартные игры и какое возбуждение охватывало его, когда он следил за вращением игорного барабана, молясь в душе, чтобы стрелка остановилась на той цифре, на которую он поставил; и это возбуждение было настолько приятным, что ради него стоило пойти даже на риск оказаться исключенным из школы; а вспомнив все это, решил, что не имеет права судить слишком строго.
Вначале он хотел прогуляться пешком, однако на улице оказалось слишком жарко, поэтому он взял такси и поехал во «Дворец Цезаря», который считал абсолютно необходимым посмотреть независимо от того, найдет он Соамс-Максвелла или нет; приехав туда, Макс незаметно для себя самого очутился на движущемся тротуаре, который внес его в странный фантастический мир, в святая святых Вегаса — миниатюрный древнеримский город, с барком Клеопатры, с копией Аппиевой дороги; весь этот город был без окон, без дверей и оставлял впечатление кошмара, из которого невозможно выбраться. Макс был совершенно ошеломлен увиденным, он опьянел и от вина, которое в самом прямом смысле слова текло из фонтанчика в вестибюле, и его можно было набирать в пластмассовые стаканчики, и от ужасающего шума, и от буквально потрясающей вульгарности всего этого места. Осмотр «Дворца Цезаря» занял у него почти два часа; а потом, все сильнее ощущая себя ребенком, потерявшимся и заблудившимся в какой-то странной, полувраждебной ему стране, он перебрался во «Фламинго Хилтон», а оттуда в ультраэкзотический «Барбари Коуст» с его гигантским тридцатифутовым витражом из цветного стекла (где Макс забрел в столь же экзотический, тоже отделанный цветным стеклом «Макдональдс» и купил второй гамбургер); так он бродил до тех пор, пока не стало уже слишком поздно разыскивать в этот день Соамс-Максвелла. Тогда он снова взял такси и решил напоследок съездить в «Золотой самородок»; казалось совершенно невероятным, чтобы в этом растянувшемся на целый квартал заведении кто-то мог кого-то знать; но тут ему понравилось больше, чем во «Дворце Цезаря», здесь хотя бы пытались вспомнить о каком-то вкусе, что позволяли предположить бело-зеленые тенты; он подошел к кассе, и сидевшая там яркая блондинка ответила ему, что да, конечно, она знает мистера Соамс-Максвелла, он сюда постоянно заходит.