— Бедняжечка. — Он накрыл ее руку своей. — Как жестоко. Жаль, что меня там не было.
— Тогда было бы еще хуже, — слабо улыбнулась ему в ответ Шарлотта, торопливо выдергивая свою руку. — Я бы и вас всего обревела.
— А я бы вытер твои слезы, отвез бы куда-нибудь, где можно изысканно и хорошо пообедать, и тогда ты бы больше уже не плакала.
— Что ж, — Шарлотта вздохнула, — тогда вас там не было.
— А тебе никогда не приходила в голову мысль все это бросить? Вернуться назад в Англию и заняться чем-нибудь другим?
— Нет, — коротко ответила она. — Ни на секунду.
— Ну, ты мужественная девочка. А почему нет?
— Во-первых, потому, что мне нравится банковское дело. А во-вторых, потому, что я не позволю им взять надо мной верх.
Попозже, и сильно попозже, он принялся рассказывать о себе. Шарлотта совершенно не представляла себе, который шел час; она вообще утратила способность ориентироваться в окружающем, ей казалось, что она очутилась в каком-то странном мире, где не было привычных измерений времени и пространства. Она уже не чувствовала себя больше усталой, а впала в состояние странной спокойной отрешенности. Они пересели на одну из кушеток; по просьбе Джереми Доусон принес большой кофейник горячего кофе. Шарлотта посмотрела на него и спросила, нельзя ли принести ей чаю.
— Очень по-английски. Конечно можно. Можно, Доусон?
— Разумеется, сэр. — Он появился через пять минут с серебряным подносом, на котором стояли чашка, молоко, сахар, чайник с горячей водой и вазочка, где горой лежали пакетики всевозможных чаев: тут были и китайский, и индийский, и фруктовый, и цветочный — какие только душе угодно. Поставив перед ней поднос, Доусон слегка поклонился и опять исчез.
— Наверное, если бы я попросила «Хорликс», он бы и его принес, — хихикнула Шарлотта.
— Разумеется, принес бы. Для этого он здесь и находится.
— А не для того, чтобы присматривать за несчастными девушками?
— Я тебя вовсе не считаю несчастной, — ответил Джереми, очень серьезно посмотрев на нее. — И потом, нет, не за этим. Если нужно, он умеет очень хорошо закрывать глаза.
— Понятно. — Она задумчиво разглядывала его. — Какой же вы испорченный! И каково, мистер Фостер, ощущать себя человеком, у которого все есть?
— Откуда мне знать? — пожал он плечами. — У меня-то ведь с таким человеком ничего общего. — И принялся долго и пространно разубеждать ее в том, будто бы у него действительно все есть и, следовательно, он и в самом деле счастлив. Разумеется, у него есть все, что можно купить за деньги, согласился он, но этого еще далеко не достаточно.