Из кухни появился повар с тарелками и сковородой, полной бекона. Он расставил тарелки и разложил мясо, потом ушел и вернулся с кофейником и тарелкой кукурузных лепешек. Еще одно путешествие на кухню, и он принес объемистую миску frijoles — больших мексиканских черных бобов и черствый яблочный пирог, разрезанный на четыре части.
— Нам нужна пара лошадей, — сказал я, повернувшись к Кейсу.
— Вы их получите, — ответил Кейс. — Думаю, начальству понравится, что я перевел их в более безопасное место. Мы в любой момент ожидаем нападения индейцев.
Он указал на бекон.
— За это можете поблагодарить Пита Китчена. Он у себя дома разводит свиней, называет их «индейскими подушками для булавок» — их иногда так утыкают стрелами, что они становятся похожими на дикобразов.
Джон Джей Баттлз, плотный, крепкий парень, взглянул на меня.
— Сэкетт… Знакомое имя.
— Естественно, — согласился я, — коль скоро мы знакомы.
У меня не было желания рассказывать ему о себе. Иначе он вспомнит стычку в Моголлоне и смерть Энджи, а мне больше всего на свете хотелось забыть об этом.
— Я и правда считаю, что из нас получится команда, — сказал Испанец.
— Которую повесят на одном дереве, — ухмыльнулся Джон Джей Баттлз. — Вы же слышали, что сказал Кейс.
— Я-то вообще никуда не собирался, — произнес Рокка.
— Не сейчас, — сказал я, — а чуть позже. Мне надо кое-куда съездить.
Все разом уставились на меня.
— Говорят, моего племянника похитили индейцы. Я еду в Сьерра-Мадре выручать его.
Они решили, что я сошел с ума, да я и сам так думал. Первым заговорил Рокка:
— Один? Сеньор, такая задача не под силу целой армии. Это же прибежище апачей, там не смеет появиться ни один белый.
— Я должен это сделать, — сказал я.
— У тебя крыша поехала, — не преминул заметить Кейс.
— Он еще совсем маленький, — ответил я, — и, наверное, ужасно тоскует среди чужих людей. Ждет, что кто-нибудь приедет и заберет его домой.
Лаура Сэкетт была очаровательной, хрупкой блондинкой. Среди темноволосых, темпераментных красавиц испанского происхождения она казалась редкостным нежным цветком-недотрогой.
Молодые армейские офицеры из тусонского гарнизона находили ее прекрасной, невзирая на то, что она была замужем. А мужем ее был Оррин Сэкетт — конгрессмен Соединенных Штатов, живущий в Вашингтоне. Ходили слухи, что они расстались. Однако никто в городе не знал истинного положения дел, а Лаура эту тему обходила, пропуская мимо ушей прозрачные намеки и вопросы.
Поведение ее было безупречным, манеры — светскими, голос — тихим и приятным. Более проницательные мужчины замечали, что порой зубы ее крепко стиснуты, а в глазах — неженская твердость, но обычно ее лицо озаряла спокойная, мягкая улыбка.