Нет, не понравилось Рамоне, слушавшей в дверях щебетание Марисабель, выражение лица Бето: растерянное и угрюмое одновременно. Так с мужчинами нельзя. Конечно, это не то, что позволяла себе по отношению к Луису Альберто ее покойная дочь Эстерсита, злая на весь мир, но ведь слово за слово, поступок за поступком…
— Снова великовозрастный сеньор пристраивается к юной сеньорите? — ухмыльнулся Бето. — Ведь знает, что юной сеньорите не нравятся великовозрастные сеньоры!
— Великовозрастные сеньоры отличаются от сосунков завидным постоянством! — парировала Марисабель.
— Постоянством занудства!
— Постоянством привязанности!
— Постоянством ишиаса!
— Постоянством воспитанности!
Тут уж Бето не преминул процитировать куплет из общеизвестной песни «Волны». Срывающимся от бешенства голосом и делая вид, что у него в руках гитара, он пронзительно завизжал на манер площадного певца-марьячи:
В море кит вздыхает кротко,
на красотку смотрит кит
и, вздыхая, говорит:
«Обними меня, красотка!» Ай-яй!..
[1]Марианна решила как-то разрядить обстановку и с мягкой укоризной в адрес Бето сказала:
— Разве симпатии возникают только между ровесниками? Где бы ты был, если бы твой отец не влюбился в меня, а я в него?
В гостиную с подносом, на котором дымились чашечки с кофе, вошла Чоле.
— Сынок, да что это с тобой? Ты уж и петь начал? — улыбнулась она Бето, но, увидев его лицо, осеклась.
— Чоле, — ответила за Бето Марисабель, — он не только петь начал, он начал давать «мужские советы» моим подругам! Почему бы нам не дать ему денег на открытие консультации?
Бето расхохотался и ринулся обнимать Марисабель, но та, холодно отстранив его, выбежала из гостиной.
Неделю назад, спустившись к консьержу дома, в котором он снимал квартиру, Блас Кесада предупредил его, поглаживая редкие волосы:
— Дон Венансио, ко мне приехал брат. Он поживет у меня некоторое время. Мы близнецы, вы сразу это поймете. Вот разве что растительности у него побольше! — с нарочитым комическим сокрушением воскликнул обладатель молодой загорелой лысины. — Он сейчас как раз у меня и, когда будет уходить, представится вам.
— Как это я не заметил, что к вам пришли! — профессионально встрепенулся дон Венансио.
Он обычно всячески подчеркивал свое сторожевое рвение еще и потому, что иногда оно входило в сомнительное противоречие с его пристрастием к некоторым маркам рома, особенно к той, чья реклама гласила: «Ром «Мафусаил», нынче весел, завтра — как не пил!»
Дон Венансио старательно пытался оправдывать вторую часть рекламы, а выглядел в соответствии с первой. Впрочем, исчерпав запас веселья, он тут же начинал дремать.