— Прости, я не хотел… — Бето разглядывал ее бледное, осунувшееся лицо. — Как прошло занятие?
— Нормально, — неопределенно сказала Фелисия.
— Тебе понравилось?
— Нет… Интересно, этот старикан разбирается сам в том, чему хочет меня обучать?
Бето недовольно поморщился.
— Бето, у меня что-то с компьютером случилось, — на пороге стояла Марисабель. — Завис… Какая-то ерунда на дисплее. Посмотришь?
— Наверняка ты нечаянно нажала не на ту клавишу, — ответил Бето, выходя из комнаты Фелисии.
Фелисия ожидала, что вслед за ним уйдет и Марисабель, но та осталась. Более того, не церемонясь, уселась на подоконник рядом с Фелисией.
— Постигала азы? — спросила Марисабель.
— Какие азы? — не поняла Фелисия.
— Это я так…
Фелисия хотела было снова нацепить наушники, но Марисабель ее остановила.
— Это невежливо с твоей стороны, — сказала она. — Может быть, я хочу с тобой поговорить.
— Ты? Со мной? — удивилась Фелисия. — О чем?
— Я думаю, ты сама прекрасно понимаешь о чем… О Бето!
— О Бето? — Фелисия широко раскрыла глаза.
— Да, да, моя дорогая. Я давно уже хотела все для себя прояснить.
— Так и прояснила бы за порогом этой комнаты!
Марисабель, пропустив мимо ушей эту грубость, продолжала:
— И откровенно признаюсь тебе, мне не нравится твое поведение. А особенно не нравится, что ты приваживаешь моего жениха…
— С чего ты взяла? Я же…
— Не смей меня перебивать! Ты заглядываешься на Бето, ходишь за ним по пятам! Сколько я могу это терпеть?!
— Я не знаю, что тебе ответить, Марисабель…
— Скажи мне, чего ты добиваешься?
— Я люблю Бето, — наивно пролепетала Фелисия.
— Вот как?.. Ах ты…
— Ты неправильно меня поняла! Я люблю Бето как брата. У меня ведь совсем нет друзей. Совсем! Я сирота… Спасибо донье Марианне и дону Луису Альберто, что они подобрали меня…
— Что означает эта… братская любовь?
— Ну, я не знаю… Поверь, Марисабель, у меня и в мыслях не было обидеть тебя, перебежать тебе дорогу… Теперь-то я понимаю, почему ты так относилась ко мне все это время… Неужели ревновала?
— Я?!
Марисабель немного растерялась. Она вдруг ощутила каким-то свойственным только женщинам чутьем, что Фелисия говорит правду.
Гнев, переполнявший ее сердце с того момента, как уличная девчонка появилась в доме, мгновенно улетучился. Неожиданно для самой себя она призналась:
— Да, ревновала… Немножко…
Глаза у Фелисии увлажнились, и она положила голову на плечо своей бывшей сопернице… Как она могла сказать Марисабель, что ее любовь к Бето далеко не родственная?.. Разве имеет она право разрушать чужое счастье, затаптывать костер чужой любви?..