— В конце концов, это нас не касается.
Половина населения начала желать вступления Гиэяса.
Едва сегун вернулся в замок, как неприятельская армия напала на предместья города. Жители заперлись по домам. Завязался страшный бой, защищали каждую пядь земли. Между тем враг надвигался. Бились в узких улицах, на берегах каналов, вода которых окрашивалась кровью и уносила трупы. Каждый мост был взят после ожесточенной борьбы. Мало-помалу солдаты Фидэ-Йори были отброшены к крепости.
На земле царило большое смятение. О защите первой стены не думали, бастионов уже не существовало, ров вновь вырыт не больше, как на два фута глубины. Заперлись во второй ограде, но там они оказались слишком далеко от сражавшихся, чтобы оказать им помощь. Последние после трехчасовой борьбы были отброшены к стенам замка. Они наполнили первую ограду и кричали, чтобы им отворили вторую, а то их раздавят об нее.
Йодожими крикнула, чтобы открыли. Все двери разом растворились, и солдаты бросились. Но враг следовал за ними по пятам, и когда они прошли, уже нельзя было запереть ворот, и солдаты Гиэяса вошли вслед за ними.
Фидэ-Йори заперся с тысячью воинов в третьей ограде замка, которая окружала большую башню Золотых Рыб, местопребывание сегуна, и несколько дворцов наиболее знатных принцев. Он не думал о защите, но решился только не дать в руки живым себя и свое семейство. В одном из залов своего замка, с саблей наголо, между матерью и невестой, он смотрел в открытое окно и, поникнув головой, внимал сильным крикам солдат, которые дрались за второй оградой. Многие из его приверженцев сдавались. Человек по имени Тсу-Гава, приставленный смотреть за золотыми тыквами Тайко-Самы, сжигал их перед дворцом, на глазах Фидэ-Йори.
— Все кончено! — бормотал последний. — О вы, самые дорогие моему сердцу, вы должны умереть из-за меня и со мной! Придется лишить вас жизни, чтобы не выдать живыми в руки победителей.
Он посмотрел на обнаженную саблю, потом поднял растерянный взгляд на мать и на свою Омити.
— Значит, невозможно спасти их? — вскричал он. — Невозможно оставить им жизнь? Что за дело до них победителю, раз я умру!
— Жить без тебя! — сказала Омити с упреком.
Оба они были бледны, но спокойны.
— Нет, это невозможно! — вскричал вдруг сегун. — Я не могу видеть, как потечет их кровь, я не хочу видеть их мертвыми, я умру первый!