— Я думаю, но я в силах доехать до Осаки.
— Ну, так в дорогу! — сказал всадник. — Мы поговорим по пути.
Маленький отряд тронулся.
— Так, значит, вы сопровождаете меня? — спросил Нагато.
— Мы имеем приказание не покидать тебя более, принц, но исполнение этого долга доставляет нам только удовольствие.
— Не окажешь ли ты мне честь назвать твое славное имя? — спросил Нагато, кланяясь.
— Ты знаешь меня, Нагато: я Фару-Со-Шань, князь Тсусимы[10].
— Супруг прекрасной Иза-Фару, которую я имел честь видеть еще сегодня! — вскричал Нагато. — Прости меня, я должен был узнать тебя по ужасным ударам, которые ты наносил врагам, но я был ослеплен кровью.
— Я горжусь и счастлив тем, что меня выбрали для твоей охраны и для предотвращения тех тяжелых последствий, которые могла вызвать твоя беспечная смелость.
— Я действительно поступил непростительно опрометчиво, — сказал Нагато. — Я мог рисковать своей жизнью, но не драгоценным посланием, которое везу.
— Позволь сказать тебе, дорогой принц, что в пакете, который ты везешь, находится лишь белая бумага.
— Возможно ли! — вскричал Нагато. — Неужели мной играли? В таком случае… Я не могу пережить такого оскорбления.
— Успокойся, друг! — сказал принц Тсусима. — Выслушай меня. После сегодняшнего праздника, возвратяся в свои покои, божественная Кизаки тотчас же позвала меня. «Фару, сказала она мне, — сегодня ночью принц Нагато покидает Киото. Я знаю, что его хотят убить и что он может попасть в засаду; поэтому я дала ему вместо послания, которое он думает везти, пустой конверт. Настоящее же письмо здесь, — прибавила она, указывая на маленькую шкатулку. — Возьми с собой пятьдесят человек и следуй за принцем на некотором расстоянии; если на него нападут, бросайтесь к нему на помощь; если же нет — догоните его у ворот Осаки и вручите ему этот ящичек, не говоря ему, что вы сопровождали его». Но только ты обладаешь несравненными лошадьми, и мы чуть было не приехали слишком поздно к тебе на помощь.
Нагато был сильно взволнован этим известием. Он вспоминал, с какой нежностью царица пожелала ему счастливого пути, и не мог не видеть во всем происшедшем участия к его судьбе. Он думал также о том, что может сохранить это сокровище, — это письмо, которое она хранила в течение всего вечера у себя на груди.
Остальную часть пути проехали молча. Нагато охватила лихорадка; свежесть близкого рассвета заставляла его дрожать, и он почувствовал, что ослабевает от потери крови.
Когда достигли ворот Осаки, занимался день.
Тсусима вынул из луки седла маленький хрустальный ящичек, искусно завязанный шелковым шнурком.