Но в конце этого брызжущего юмором послания взгляд Наталии Сергеевны останавливается на таких необычных словах:
«Почему бы тебе, милая старушка, не приехать и к нам? Приезжай, оставайся у нас сколько захочешь».
И вот опять какой-то маленький, но светлый и теплый огонек зажигается в ее сердце. Срочно заказывается билет. Укладываются в чемодан бутылки с наливками, банка с маринованными грибами собственного приготовления — теми, что так любит Юрка, и через два дня — не с Сатурна, а пока что из Россоши дается телеграмма:
Ехать к сыну не намного легче, чем в Сибирь к дочери: три или четыре пересадки. Приезжает она в Н. рано утром, еще затемно. Стоит на площадке, у своих чемоданов, и с трепетом вглядывается в толпу на перроне: встретят ли, и кто встретит?
И вдруг слышит:
— Мама!!!
Сын! Юрка!
Много ли ей надо, измученной, истерзанной жизнью старой женщине? Столько лет не плакала, казалось — разучилась плакать, а тут уронила голову ему на плечо и зарыдала.
А он стоит, опустив руки, моложавый, красивый, но уже стареющий, полнеющий, и не знает, что делать, что ей сказать.
— Ну, полно, мама. Что ты? С какой стати?!
И вот в деревню под Лугой, где мы проводим это лето, приходит очередная люминесцирующая открытка:
«Я счастлива, я дома, я в своей семье…»
А я читаю и не верю, уже не могу верить в устойчивость, прочность этого счастья.
В следующем письме еще нет никаких жалоб, но есть как бы предчувствие их:
«…У меня все благополучно: обхожу мирно подводные рифы и мели и не теряю самообладания. Ваши наказы и советы еще поддерживают меня…»
А в постскриптуме просит меня писать на такое-то отделение связи до востребования.
Писать до востребования я не захотел, отклонил этот способ переписки.
Тогда она написала:
«Ничего не пишите мне сюда о нем».
И в течение нескольких месяцев у меня не было возможности узнать что-нибудь новое о Сергее Семеновиче Хабалове. Во всяком случае, я не мог задавать никаких вопросов, довольствуясь лишь тем, что она сама считала нужным мне рассказать.
68. ПИСЬМА НЕ О НЕМ
Из письма Н. С. Маркевич от 6.VIII.60 г.:
«…Спасибо Вам за моральную поддержку. Я сразу поняла, почему Вы написали именно открытку и почему именно здесь употребили такие сердечные и чрезмерно громкие, незаслуженные мною слова.
Конечно, открытку прочли, и, конечно, она вызвала удивление, даже сенсацию:
— Писатель?! О чем же, интересно, можно с ней переписываться?
Вот один из подводных камней, о которых Вы спрашиваете. Их много, этих камушков.
Уже в первый же день, когда зашла речь о том, чем я буду здесь занята, она, смеясь, сказала: