Улицы совершенно опустели, если не считать быстро пробегавших юрких фигурок, старавшихся держаться стен. Руки в карманах, красные колпаки надвинуты на глаза. Эти одинокие прохожие явно стараются избежать зорких глаз ночных сторожей и скользят подобно теням по грязным мостовым. Из-под какого-то стола недалеко от дома, где жил Робеспьер, и рядом с тем домом, откуда вещал гигант, появилась такая тень, более безмолвная, более сторожкая, чем предыдущие.
Это был Бертран Монкриф. Куда девался яростный Демосфен? Он превратился в загнанное, изнемогавшее от ужаса создание человеческое, повергнутое в прах огромным кулаком, который заодно спас его от последствий собственной глупости. Все еще не придя в себя, чувствуя, как ноют затекшие ноги и руки после лежания под столом, он не понимал, что происходит. Оттуда, где он лежал, почти ничего не было видно. Оставалось только гадать о судьбе своих спутников.
Все это время им владел лишь слепой инстинкт самосохранения. Скорее чувствуя, чем слыша окружающий переполох, он свернулся калачиком и лежал тихо как мышка в своем ненадежном убежище. Только молчание, длившееся целую вечность, выманило его из норы. С бесконечной осторожностью, едва смея дышать, он выполз из-под стола на четвереньках и огляделся. Никого. Ночь, к счастью, была безлунной и темной. Сама природа была на стороне тех, кто хотел прокрасться незамеченным.
Бертран с трудом встал, сдержав крик боли. Голова раскалывалась, ноги тряслись, но он умудрился добрести до следующего дома и прислониться к стене. Свежий воздух пошел ему на пользу. Апрельский ветерок охлаждал горящий лоб.
Несколько минут он оставался в одном положении, пока наконец к нему не вернулось зрение. Он вспомнил, где находится и все, что случилось. По спине пробежал ледяной озноб, ибо он также вспомнил о Регине, детях и мадам де Серваль.
Но он все еще был ошеломлен, не полностью пришел в сознание и мог только мельком подумать о том, что с ними стало.
Он снова боязливо оглядел улицу. Перевернутые столы, неаппетитные остатки братского ужина, пара все еще тлеющих жаровен… За одним столом кто-то спал, положив голову на вытянутые руки.
Бертран, превратившийся в комок нервов, едва подавил крик ужаса. Казалось, сама его жизнь зависела от того, мертв или жив этот человек. Но он не посмел приблизиться, чтобы взглянуть внимательнее. Только выжидал, все глубже забираясь в тень, не сводя глаз с неподвижной фигуры, от которой зависела, казалось, сама его жизнь.
Человек не шевелился, и постепенно к Бертрану вернулась уверенность, а вместе с ней и способность действовать. Он спрятал лицо в воротнике поношенной куртки, а руки — в карманах штанов и бесшумно, легко ступая, направился вниз по улице. Сначала он несколько раз оглядывался на распростертую на столе фигуру, но она была неестественно неподвижна. Наверное, неизвестный действительно мертв!