— Гражданка Кабаррюс.
Консьерж повернулся и что-то пробормотал в полусне. Его обязанностью было последовать за гостем, который забыл назвать свое имя. Но начать с того, что достойный консьерж очень устал и, кроме того, названное имя требовало особого отношения.
Гражданка Кабаррюс была молодой и всеми любимой особой. Даже в это тревожное время молодость и красота требовали определенных привилегий, с которыми не мог не считаться любой патриотически настроенный консьерж. Более того, к гражданке Кабаррюс гости являлись в любое время дня и даже поздно ночью, причем такие, с которыми спорить не стоило. Гражданин Тальен, популярный делегат Конвента, был, как всем известно, ее пылким обожателем. Говорили, что с той минуты, как он встретил в Бордо прекрасную испанку и она сумела смягчить его кровожадность, все его мысли были о том, чтобы завоевать ее милость.
Но он был не единственным, кто посещал унылую, неуютную квартирку на улице Вильедо, чтобы поклоняться королеве красоты. Гражданин Леблан не раз видел великого представителя народа, проходившего мимо его каморки в жилище прекрасной Терезы. И если очередной собеседник консьержа очень хотел знать подробности, тот намекал, что величайший в сегодняшней Франции человек был частым посетителем этого дома.
Но очевидно, благоразумнее всего было не совать нос в чужие дела и держать при себе то, что могло бы сконфузить высокопоставленных особ. А гражданин Леблан, беспокойно ворочавшийся сейчас на узкой кровати, видел во сне прелестную Кабаррюс и страстно мечтал оказаться на месте тех избранных, которым позволялось за ней ухаживать.
Итак, поздний гость спокойно пересек двор и без помех поднялся по черной лестнице, но даже это ободряющее обстоятельство не придало ему энергии. Он шел бесшумной, скользящей походкой, что уже вошло в привычку, и время от времени оглядывался, прислушиваясь, широко раскрыв глаза, с тревожно колотящимся сердцем. Голова кружилась, к горлу подкатывала тошнота, руки тряслись… Держась за стены, он устало поднимался на третий этаж. Но, споткнувшись о ступеньку, растянулся на площадке и едва не ударился головой о дверь, на которой была выведена цифра 22.
На какой-то момент показалось, что он опять лишится сознания. Ужас и облегчение, противореча друг другу, творили хаос в его замутненном мозгу. У него не хватало сил, чтобы встать и позвонить. Оставалось слабо стучать в дверь потной ладонью.
Но вскоре дверь открылась, и несчастный буквально вполз в прихожую, к ногам высокого привидения в белом, держащего над головой маленькую настольную лампу. Призрак издал тихий вскрик, совершенно человеческий и, несомненно, женский, поставил лампу на маленькую консоль и, поспешно отступив дальше в прихожую, потащил за собой полуживого молодого человека, с силой отчаяния цеплявшегося за его белое одеяние.