— Нет-нет! — запротестовал он. — Поскольку именно это помогло завоевать твою любовь.
— Могла ли я любить хищного зверя? — парировала она. — Но если вы сожалеете, значит, уж точно его боитесь.
— Он послал меня в Бордо, чтобы наказать. Не для того, чтобы простить.
— Так вы боитесь! — повторила она. — Что же случилось?
— Нет… только его обычные намеки… смутные угрозы. Ты его знаешь.
Тереза кивнула.
— То же самое, — продолжал Тальен, — он вытворял, прежде чем нанести удар Дантону.
— Дантон был безрассуден. И слишком горд, чтобы обратиться к народу, который ему поклонялся.
— А у меня нет такой популярности, как у Дантона. Если Робеспьер набросится на меня в Конвенте, я обречен.
— Нет, если ударите первым.
— У меня нет союзников. Нет последователей. Ни у кого из нас их нет. Робеспьер способен одним словом склонить Конвент на свою сторону.
— Хотите сказать, — яростно прошипела она, — что все вы — жалкие трусы, покорные рабы этого человека?! Двести депутатов Конвента жаждут конца эры кровопролития, и ни у одного нет мужества крикнуть: «Стоп! Довольно!»
— Первого же человека, который это крикнет, объявят предателем, — мрачно пояснил Тальен. — А гильотина не остановится, пока сам Робеспьер не скажет: «Довольно!»
— Он один знает, чего хочет. Единственный, кто никого не боится, — воскликнула она якобы с невольным восхищением, хотя на самом деле не испытывала ничего, кроме омерзения.
— Я бы тоже не испугался, Тереза, — запротестовал он с нежным укором, — если бы не страх за тебя.
— Я это знаю, друг мой, — ответила она с нетерпеливым вздохом, — но чего вы хотите от меня?
Он подался вперед, ближе к ней, и не заметил — бедный глупец, — что при этом порывистом движении она едва заметно съежилась.
— Есть две вещи, которые ты можешь сделать, — умоляюще пробормотал он. — Любая из них так обяжет Робеспьера, что он введет нас в круг своих близких друзей, станет доверять нам свои мысли, как доверяет Сен-Жюсту или Кутону.
— То есть — доверять вам. Женщине он не доверится никогда.
— Это означает одно: безопасность для нас обоих.
— И что? Какие две вещи?
Немного поколебавшись, он решительно сказал:
— Первая — это Бертран Монкриф и его «фаталисты».
Лицо Терезы стало жестким. Она покачала головой.
— Я предупреждала Робеспьера, что кучка молодых глупцов собирается устроить скандал на улице Сент-Оноре. Но он не обратил внимания, так что моя попытка провалилась, а Робеспьеру неудачники ни к чему.
— Это не обязательно может оказаться неудачей… особенно сейчас.
— О чем вы?
— Скоро Робеспьер будет здесь, — повторил он хриплым от волнения шепотом. — Если Бертран Монкриф у тебя… почему бы не выдать юного изменника, заслужив этим благодарность Робеспьера?