Пепита только что впустила в гостиную госпожи компанию, состоявшую из двух вполне здоровых мужчин и инвалида. Среди вошедших был Сен-Жюст, одна из самых романтических фигур времен Революции, конфидант и близкий друг Робеспьера, кузен Армана Сен-Жюста и прелестной Маргариты, вышедшей замуж за надменного английского лорда, сэра Перси Блейкни. Вторым был Шовелен, когда-то один из самых влиятельных членов Комитета общественного спасения, а теперь не более чем прихлебатель в кружке друзей Робеспьера. Ничтожество, которого Тальен и его коллеги не считали достойным своего общества. Инвалидом был Кутон, почти жалкий в своей беспомощности человек, замешанный тем не менее во многих преступлениях. Друзья водрузили его на стул и накрыли ноги ковриком. Кресло, в котором он проводил большую часть жизни, было оставлено внизу, у каморки консьержа. Сент-Жюст и Шовелен донесли его по лестнице до квартиры гражданки Кабаррюс.
Почти следом за ними вошел Робеспьер.
Боже! Если бы гром небесный обрушился с небес в ночь на двадцать шестое апреля 1794 года и уничтожил дом номер 22 по улице Вильедо со всеми, кто находился в нем, как много преступлений было бы предотвращено, сколько несчастий не случилось бы!
Но к сожалению, гром небесный так и не прогремел. Четверо мужчин, проведших ночь и раннее утро в убогой квартирке, занимаемой прелестной Кабаррюс, по милости непознанного провидения сумели без помех обсудить свои нечестивые дела.
Вообще-то говоря, обсуждения не было. Один человек главенствовал над маленьким собранием, хотя по большей части молчал, очевидно, поглощенный собственными мыслями. Мгновениями он даже дремал, что было его неизменной тактикой в последнее время. Он сидел в высоком кресле, чопорно вытянувшись и почти не шевелясь. Безупречно одетый в синий фрак и белые панталоны, с белым жабо у горла и кружевными манжетами, со стянутыми черной шелковой лентой волосами, отполированными ногтями и в тщательно начищенных туфлях, он представлял контраст своим современникам, исповедующим революционные идеалы.
Сен-Жюст, с другой стороны — молодой, красивый, блестящий оратор и убежденный революционер, — был только рад показать свое отточенное красноречие. Он и выступал рупором идей великого человека, был его правой рукой. В часто посещаемых им солдатских лагерях он вел себя властно и деловито, что очень нравилось его друзьям и крайне раздражало Тальена и его клику, тем более что сентенциозные фразы, срывавшиеся с его губ, очевидно, были отголоском прежних речей Робеспьера в Конвенте.
Но был еще и Кутон, олицетворявший сарказм и пренебрежение, обожавший дразнить Тальена агрессивными выпадами, на которые тот отвечал откровенной лестью. Пламенный юный демагог Сен-Жюст и полупарализованный фанатик Кутон толкали своего вождя к образованию триумвирата, с Робеспьером в качестве диктатора. Беспомощного калеку забавляло наблюдать, как далеко зайдут Тальен и его коллеги, согласившись на столь чудовищный проект.