— Извини, сынок. — Орлов развел руками. — Тебе еще с неделю тут валяться, а у нас служба. И вообще я забираю Льва Ивановича с собой в Москву. Хватит ему тут вам носы подтирать. Теперь уж вы сами как-нибудь. Кстати, если не передумал, то полковник Рогозин тебе местечко прибережет. Ему толковые и крепкие ребята нужны. Или ты к себе в хозяйственное управление вернешься?
— Нет. — Седов широко улыбнулся, посмотрел на Гурова и опустил глаза.
— Видишь ли, Петр, — попытался объяснить Гуров. — У этого парня есть серьезные проблемы при объяснении с девушками. Они не понимают всей героики службы по хозяйственному ведомству. Им ведь нужны схватки, погони, чтобы потом упасть в объятия не снабженца, а мужественного красавца.
— Вон как чисто выводит! — похвалил Орлов. — Не зря, значит, жену-актрису отхватил.
— Да, Леша! — Гуров виновато улыбнулся. — Мария и Алена передавали тебе большой привет и пожелания быстрейшего выздоровления. Будешь в Москве — заходи, звони. В театр сходим!
Оля услышала звонок в дверь, когда гладила отцовские рубашки. Кто там? Отец своим ключом открывает. А может?..
Оля поставила утюг и прижала руки к щекам, которые вдруг стали полыхать жаром. Она пошла к двери, чувствуя, что ноги ее плохо слушаются. Тихо. Больше никто не звонил. Девушка посмотрела в глазок.
Матвей стоял у противоположной стены, глубоко засунув руки в карманы брюк и глядя себе под ноги. Оля прижалась лбом к холодной обивке двери и закрыла глаза. Все-таки он пришел. Но теперь все совсем не так, как две недели назад. Мир изменился, потому что сама Ольга стала другой. Но это же был Матвей. Его руки и губы она ощущала когда-то. При этих мыслях ее тело болезненно сжалось, покрылось мурашками. Внутри все завибрировало. Комок поднялся к самому горлу. Снова как в кошмаре вспомнились чужие похотливые грязные руки.
Оля два раза повернула ручку на замке и открыла дверь. Она стояла, прижавшись спиной к стене, и ждала. Матвей наконец-то сделал несколько шагов к ней. Они замерли по обе стороны приоткрытой двери и не видели друг друга. Только слышали.
— Оля, я соскучился.
— Неправда, — одними губами произнесла девушка. — Когда люди скучают, они ведут себя иначе.
— Прости, если бы я был рядом, то с тобой, может, и не случилось бы всего этого. Тебе было страшно?
— Мне и сейчас страшно. Неужели ты не понимаешь самого главного? — Ольга вдруг почувствовала, как ее стало переполнять возбуждение, обида полыхнула огнем, начала рвать грудь. — Ты предал меня, просто бросил.
— Оля, но ты же должна понять, какая обстановка у меня дома была тогда. О тебе никто и слышать не хотел. — Матвей чуть помедлил и снова заговорил, но теперь уже глухим чужим голосом: — Ведь Александра Ивановича подозревали в убийстве моего отца.