– Кальция не мало? – спросила Вера.
– У вас есть медицинский опыт?
Вера прислушалась: нет, голос Зои был ровен, насмешки в нем не ощущалось.
– Иначе меня не допустили бы к полетам. Возить врача оказалось ни к чему, но кто-то должен хотя бы знать аппаратуру.
– Как хорошо! – обрадованно проговорила Зоя. – На время перехода меня опять уложат в кокон, и я рада, что за больным будет врачебный надзор.
Люди всегда остаются чувствительными к уважению, какое им оказывается, и даже к лести – если она не чрезмерна. Вера деловито кивнула:
– Я приготовлю его к переходу.
Зоя улыбнулась девушке, и та ответила тем же.
– Устюг – хороший человек. Он редкий…
– Я знаю.
– Ой, – сказала Вера, – как здорово…
Шелестело. Едва слышно шелестело. Луговой повернул ручку усиления до предела. Вроде бы промелькнуло какое-то слово. Кажется, «море», а может быть, и не было слова, просто шумы сложились нечаянно во что-то похожее.
Да, наверное, это был просто шум, и никакие антенны, никакое усиление больше не могло помочь услышать голоса Земли, не направленную передачу – планета могла бы еще, в случае везения, нашарить корабль, хотя вероятность этого была очень мала, – но простую, тот голос, каким Земля разговаривает со Спутниками, с планетами Солнечной системы, каким переговариваются корабли в Приземелье. Луговому и раньше в каждом рейсе приходилось слышать, как замирает, теряется в пространстве этот голос, но тогда он знал, что уходит не навсегда, что пройдет месяц-другой, – и слова опять возникнут в усилителе, и будут становиться все громче, яснее, и это будет первым признаком того, что Земля приближается. На этот раз нельзя было сказать, начнет ли когда-нибудь сокращаться расстояние, которое увеличивалось, увеличивалось с каждой секундой, и этому увеличению не было предела.
Слишком далеко ушли. Не слышна больше Земля. Все.
Луговой выключил аппаратуру.
Все было готово.
Пассажиры спали. Вера включила противоперегрузочные и антиинерционные устройства медицинского отсека, убедилась, что все стабильно, надежно, и беспомощный человек под колпаком, наполовину рождающийся заново, не пострадает, что бы ни происходило за стенами каюты. Тогда Вера ушла к себе. Она привычно нажала педаль рядом со своей постелью, и постель поднялась, открывая подобие ванны, выложенной мягким. Вера разделась, легла, проверила, нормально ли поступает воздух, и с удовольствием ощутила, как ванна колеблется, точно лодка на прозрачной и спокойной воде в окружении матовых лилий. Крышка медленно опустилась, и Вера глубоко вздохнула перед тем, как погрузиться в сон. Вздохнула, наверное, просто потому, что воздух в коконе едва уловимо пахнул цветами.