– Следить за состоянием экипажа – это моя обязанность, – ответил, наконец, Устюг. – А на моем корабле принято выполнять свои обязанности и не заниматься чужими. При входе в систему обязанность штурмана – следить за курсом и своевременно брать пеленг.
Луговой улыбнулся.
– Не беспокойтесь, мастер. Пока Солнце впереди и Ригаль справа, нам бояться нечего. А скажите, так глубоко интересоваться состоянием пассажиров тоже входит в обязанности капитана?
– Да, – сухо сказал Устюг. – Входит.
– Но раньше в рейсах капитан доверял это Вере. Кто же беспокоит вас на борту «Кита»? Администратор Карский? Путешественник Нарев? Физик? Или Истомин – вы решили, что он напишет о вас книгу? Не старичок же Петров привлек ваше внимание и не футболист Еремеев, хотя он и чемпион Федерации…
Капитан Устюг молча смотрел на штурмана, пытаясь понять, является ли причиной необычной болтливости предфинишная лихорадка, что треплет порой молодых судоводителей, или просто нахальство.
– Мила едет с мужем, – продолжал перечислять Луговой. – Актриса влюблена не в вас. И если только мы не везем зайцев, то это может быть лишь Зоя Серова. А она…
Нет, решил капитан, никакая не лихорадка. Простое мальчишеское нахальство пополам с любопытством.
– Пост-Юпитер уже пять секунд ждет ответа, – сухо сказал он.
– Виноват, мастер, – спохватился штурман. – Прости.
– Ох, и молод ты, Саша, – Устюг вздохнул то ли с сожалением, то ли с завистью. – Вызовешь меня, как только будет связь с Землей.
– Решаюсь привлечь ваше внимание, дорогой администратор: вот человек, который не боится испортить капитану настроение. Ученые вообще немного самонадеянны, вы, конечно, уже не раз замечали это. Некоторая самоуверенность свойственна всем, кто имеет дело с фактами, неизвестными другим. Разумеется, это не относится к присутствующим… – добавил Нарев, увидев, что Карский поморщился.
Физик Карачаров подтащил кресло поближе к Зое и с размаху плюхнулся в него.
– Ути малые, – сказал он. – Крохотные девочки не должны скучать. Сейчас мы улыбнемся. Ну – раз, два! Что же вы?
Господи, и этот не прошел мимо. А ведь целый месяц казался человеком не от мира сего, жил в каких-то иных измерениях и разве что не подносил за обедом ложку к уху. Что делать? Обрить голову? Прилепить нос до пояса? И прилепила бы, не пожалела себя. Но ведь не всякое внимание надоедает, и кто-то один должен смотреть, смотреть до рези в глазах. Ради одного приходится терпеть остальных. Не сидеть же безвылазно в каюте?
Зоя вздохнула.
– Вы сегодня неузнаваемы, – любезно сказала она. – Закончили, наверное, вашу работу?