- Кстати, здесь он тоже правит, - напомнил Блэкстон. - И забывать об этом не стоит.
- Мой дом далеко-далеко, за горами, - сказал я, - где кроме нас живут одни только индейцы. Не думаю, что король правит и там, или его законы имеют там хоть какую-то силу. Там каждый человек сам себе хозяин, когда все делается и решается сообща. Возможно, вы с нами не согласитесь, но, признаться, мы очень нечасто вспоминаем там о короле.
Он задумался на мгновение, и затем улыбнулся.
- Честно говоря, мы здесь тоже нечасто думаем о нем и все же забывать о его существовании тоже не следует. Ведь вас могут отправить домой, чтобы быть судимым его судом, быть брошенным в его тюрьму и казненным его палачом.
Покончив с едой, мы сидели в молчании, наслаждаясь обществом друг друга. Наконец он кивнул в сторону книжных полок.
- Так вы что же, любите читать?
- Да. В нашем доме всегда было много книг, и у меня был очень хороший учитель. - Я посмотрел на него. - Хотя, возможно, вы отнесетесь к этому неодобрительно. Он был не нашей веры, мусульманин.
Он пожал плечами.
- Я бы никогда не признался в этом никому, только вам и Сэму Мэверику, но, представьте себе, я и сам читал книги, написанные мусульманином, и должен сказать, что это было совсем неплохо. Он говорил с вами о религии?
- Только о том, что существует множество путей, но все они ведут к одному концу. И еще он советовал мне не спешить обращать в свою веру индейцев, потому что у них есть своя религия, которая до сих пор их вполне устраивала.
- И у вас хватает смелости жить посреди той глуши, - сказал Блэкстон. Море и леса... я люблю их, но я не привык рисковать. Я хожу этими тихими тропами, поднимаюсь на вершины холмов, собираю ягоды и иногда - редко рыбачу. В обмен на какие-нибудь безделушки индеец приносит мне рыбу или мидий. Это неплохое житье и достаточно беззаботное, если, конечно, жить без особых претензий.
- У вас есть ваши книги. Они лучшие друзья и собеседники.
- Ага. - Он посмотрел на меня, как мне показалось, даже с некоторой симпатией, хотя с самого начала и произвел на меня впечатление человека сдержанного и даже до некоторой степени надменного. - Не выходя из этой комнаты, я могу говорить с пророками Иудеи, моими собеседниками могут быть Платон и Аристотель. У меня здесь подобралась неплохая компания. - Он поднялся. - Пойдемте к Мэверику. Там вы сами все увидите.
По дороге я сказал ему:
- Так что же, неужели нет никакого способа, чтобы совладать с работорговцами?
Он обернулся ко мне.
- С какими работорговцами? Кто это будет доказывать? Пока что все ваши обвинения - это только слова и плоды вашего же не в меру разыгравшегося воображения. Поймите же вы, лично я склонен верить, что в том, что вы говорите, есть некоторая доля истины. Я, например, тоже считаю Джозефа Питтинджела надменным и коварным и уверен, что он совсем не так прост, каким хочет казаться. Временами мне кажется, что он глубоко презирает всех нас без исключения, но, с другой стороны, это может оказаться лишь мое субъективное мнение.