— Закончила МГУ год назад, ушла от мужа, развелась… Он мне квартиру оставил, двухкомнатную, на Солянке, все надеялся, что вернусь. Теперь живем вдвоем, я и собака — чистокровный колли. Работаю в «Известиях», благодаря опять же его связям.
— А чего ж ушла, если он такой хороший? Такая броская мадам, аж завидно.
— Не сошлись характерами, — усмехнулась Алевтина. — Этот процесс длился не один год. Как-нибудь расскажу. Ну, а что за сюрприз ты хотела показать?
— Ты вообще-то пугливая или нет? Волков-медведей не боишься?
— А ты меня в гости к медведю отведешь? Не боюсь.
— Хорошо, коли так. Баб Варь, мы скоро придем, — крикнула Марина хозяйке, кормившей поросенка.
Шел уже шестой час пополудни, но солнце пекло, как и утром, зной растекался по земле, маревом дрожал над крышами домов, густо заполнял улицу, однако в тени дышалось легко, а в лесу и вовсе жара перестала ощущаться. Алевтина заметила, что в лесу не слышно птиц, и поделилась наблюдением с подругой:
— Везде так? Или птицы вообще покинули зону?
— Да нет, остались, хотя их стало намного меньше. Все больше воробьи да вороны, благородные птицы улетели.
— Радиации боятся. — Алевтина все еще вспоминала рассказы Мартиросяна и относилась к природе зоны настороженно.
Марина поняла чувства подруги, достала из кармана джинсовой куртки дозиметр, щелкнула крышкой.
— Можешь спокойно дотрагиваться до любого дерева, радиация здесь ниже природного фона.
— Как такое может быть?
— Я же говорила, у нас тут леший завелся. Вернее, не тут, я его возле реактора нашла. Думала — ящерица, странная такая, смешная. Принесла домой, я тогда еще в Славутиче жила, люблю с животными возиться. Начала кормить, а он не ест. Ну, думаю, сдохнет скоро. Проверила еще раз на радиоактивность — ноль. Оставила. А вечером пришла, что такое — счетчики в квартире молчат!
Марина замедлила шаги. Они сначала шли вдоль оврага, потом взобрались на холм, заросший соснами, и свернули направо к обрыву над рекой.
— В общем, оказалось, где Мутик ни появится, там радиация резко идет на убыль.
— Кто-кто?
— Я его Мутиком назвала, от слова «мутант», очень уж он необычный, этот звереныш. Баба Варя сначала его боялась, а потом ничего, привыкла, стала Двурылком звать. Ну вот, добрались.
Девушки вышли на край оврага, вернее, старицы, образовавшей здесь естественный котлован с пологими травянистыми склонами и сухим песчаным дном, усеянным огромными валунами. Один из них привлек внимание Алевтины своим блеском и формой, а потом ей показалось, что она грезит. Валун вдруг ожил, стал разворачиваться, как броненосец, свернувшийся в шар, и Алевтина, холодея, увидела странную, чешуйчатую, двутелую и двухголовую фигуру, глянувшую на нее снизу вверх длинными, щелевидными глазами — по одному на каждой угловато-бугристой, похожей на медвежью, голове. Рук у монстра было две, ног тоже две, но два тела срастались на одном седалище, и необычное существо карикатурно напоминало раздвоившегося, но так и не разделившегося до конца человекомедведя. Ростом Мутик-Двурылко достигал, наверное, высоты телеграфного столба, но сверху не казался гигантом. Каждая чешуйка его тела горела на солнце, как золотая, и весь он казался одним золотым слитком, но стоило Алевтине шевельнуться, как двутелый урод погас, словно внутри его выключили свет, опустился на дно старицы и превратился в округлую каменную глыбу.