Некоторое время она не понимала, о чем он, потом покраснела:
– У нас, понимаете, есть много других тем для разговора.
– Понимаю, – сказал Раман, и в голосе его действительно прозвучало понимание, серьезное, на самой грани издевательства. Павла вскинула голову:
– Спасибо за пьесу… Всего хорошего.
– Я хочу ее поставить, – сказал Кович ее удаляющейся спине; Павла по инерции раскрыла дверь, задержалась в проеме – потом не выдержала и обернулась.
– Да, – Раман кивнул. – ее, «Первую ночь»… Ее и ставили за всю историю раза два или три. Еще тогда, триста лет назад…
– Вы серьезно? – спросила Павла шепотом.
– Посмотри в энциклопедии. Не более трех раз…
– Да нет, про ПОСТАНОВКУ – вы серьезно?
Кович помолчал, наслаждаясь ее смятением. Он хотел зацепить ее – и зацепил, и сколько угодно может теперь любоваться круглыми глазами и приоткрывшимся ртом…
У нее красивые губы. Породистые. Такая, м-м-м, редкая форма…
– Конечно, я серьезно, Павла. А что в этом странного?
– Это же… нельзя, – проговорила Павла почти с суеверным ужасом.
– Почему? – Раман не торопился. Знал, что теперь она без его разрешения не уйдет. – Почему нельзя? Потому что про Пещеру?
– Вы же сами понимаете, – сказала Павла неуверенно.
Раман пожал плечами:
– Почему? Что я должен понимать? Что на темы Пещеры разговаривать не принято? Но разве от молчания она исчезает, Пещера? И разве вы, я, все… перестанем по ночам выходить на охоту? Или, гм, на водопой, как у вас там принято… Так почему же молчать?..
Она прикрыла дверь. Инстинктивно, будто бы боясь чужих ушей; Кович усмехнулся:
– Ладно, не краснейте… моя сообщница. Потому что причиной всему – знаете, кто?
– Ничего подобного, – сказала она и действительно покраснела. – Ничего… что вы выдумываете?!
– Я выдумываю? – изумился он искренне. – А у кого я выдрал кусок шерсти? Кто три раза подряд смылся, кто потом приперся ко мне за кассетами, кто, наконец, сообщил мне, что я бездарный режиссер и после «Девочки…»
– Так вы… – она так возмутилась, что позабыла даже и о приличиях. – Так вы… ради ЭТОГО? Чтобы скандал? Думаете, вам удастся вернуть… Через скандал?! Как последнему, бездарному, беспомощному… театр спалить, а на огоньке сосиску поджарить, так?!
Гнев был Павле к лицу. Голос срывался – Раман с удовольствием подумал, что Клора Кобец в «Железных белках» порой выводит себя на именно такое, подлинно священное состояние… Как темпераментно. Как действенно. И какая она, черт побери, красивая в том своем румянце…
– Вы не правы, – сказал он радостно. – Вас задевает – это нормально… Всех задевает. Можно было бы поставить пьесу о счастливой любви ассистентки с телевидения и психиатра средних лет – но такие сюжеты естественны, эта история не тронет так глубоко, как…