– Погодите…
– Нет, это ты погоди, Павла. Если ты встретишь в Пещере саага…
– Я не встречу!!
Он тут же пожалел о своих словах. Она сделалась бледная, как сахар.
– Не встретишь, – сказал он успокаивающе. – Я сказал так, к примеру… ТЫ не можешь встретить саага. Но если бы твоя сарна случайно на него наткнулась…
– Нет, – Павла упрямо не желала рассматривать такую возможность. Даже гипотетически.
– Ладно, – он вздохнул. И снова залегло молчание и длилось так долго, что солнце успело окончательно освободиться из объятий темных туч, и в парке сделалось почти жарко.
– Раман, – она начала с усилием, с запинкой, – вам не нравится, как устроен мир?
В конце аллеи опять возникла медсестра, и она была не одна; с ней рядом имелся молодой подтянутый парень в форме административной полиции.
– Знаю, что вы хотите сказать, Павла. Бесполезно? Ну и что? Я выскажу все, что думаю по этому поводу. В его, мироздания, смеющуюся харю.
– Вы не отвечаете за своего саага.
– Почему?!
– Потому что вы человек.
– Но сааг ведь тоже я! Почему он бродит по Пещере, не желая меня слушать? Почему он убивает тех, кого я… хорошо отношусь?..
Павла подняла глаза. Круглые, как блюдца. С широкими черными зрачками; красивые глаза, хоть и удивленные донельзя. И в черных очках усталости.
– А разве лучше было… если бы убивали… преследовали… вы… человек… сами?..
– Я был бы собой, – сказал он тихо. – Я мучился бы… тащил бы груз вины, но знал бы, что за каждую минуту моей жизни отвечаю Я САМ!
– Так не бывает, – сказала она убежденно. – Человек не может таскать своего зверя в душе… Носить в себе маленькую Пещеру.
– Так не бывает, – повторил он разочаровано. – Павла… Вообще-то, я рассчитывал, что ты меня поймешь. Видишь ли… больше, наверное, никто. Я думал… рассчитывал… на союзника.
– Да что я могу-то?! Хорошенький союзничек – психическая больная…
– Ты здорова.
Медсестра с молодым полицейским приблизились настолько, что парень смог узнать Ковича – ишь ты, театрал! – и покрыться румянцем.
– Раман… Я, может быть, поняла бы, но…
Она хотела еще что-то сказать, но промолчала. А жаль; она что-то важное хотела сказать. Так ему, во всяком случае, показалось.
Полицейский доброжелательно растянул губы:
– Прошу прощения, господа… Извините, господин Кович, у вас ведь есть разрешение… на территорию больницы?..
– Конечно, – отозвался Раман, не двигаясь с места. – Иначе как бы я вошел?
В присутствии Павлы ему не хотелось бы объяснять всех подробностей. Не хотелось говорить, как три дня подряд ему отказывали в посещении – и дождались-таки, что он позвонил в приемную Второго советника, через него вышел на аппарат Охраняющей главы, немножечко солгал и получил допуск, и добрался до Павлы не обычным путем для посетителей, а через служебный ход, где опять пришлось немножечко солгать…