– Какой темперамент, – женщина криво усмехнулась. – Понимаю, почему ваши пациенты без ума от вас, Тодин… А пациентки в особенности.
– Вы мне льстите, – отозвался смуглый, мгновенно успокаиваясь. – Но в качестве довода это ваше замечание… уязвимо.
– Мы не сможем обеспечить герметичность информации, – женщина плотно сжала губы, сразу же потеряв сходство с домохозяйкой. – Охраняющая категорически против.
– Это ее естественное состояние, – устало пробормотал зеленоглазый.
– Не надо, Тодин, – раздраженно уронил бородач. – Все нервничают… Ваш проект действительно может быть связан с разрушением личности донора?
Зеленоглазый молчал.
Собравшиеся за круглым столом ждали его ответа – но он молчал, и отблески красок с экрана делали его молчание живописным, почти карнавальным.
Человек с лицом, как эмблема, складывал белый лист бумаги. Пополам, вчетверо, в восемь раз, в шестнадцать…
Женщина со внешностью домохозяйки барабанила ногтями по своей пилочке. На щеках ее горели красные пятна.
Бледный молодой человек за плечем зеленоглазого нервно сопел.
Двое угрюмых мужчин, сидевшие справа и слева от женщины, мрачнели все больше и больше.
По периметру большой круглой комнаты шла, опустив хвост, небольшая серая кошка.
Еле слышно урчал кондиционер.
– Начинайте, Тодин, – медленно сказал бородач. – Начинайте, но… в случае применения калечащих методов вам понадобятся специальные санкции. Обращайтесь в координатуру.
Женщина вскинула голову – бородач остановил ее движением руки. Сказал сухо, ни к кому в отдельности не обращаясь:
– Полномочия по факту антивиктимного поведения передается Познающей главе и господину Тритану Тодину лично. Познающая глава должна особенно заботится о сохранности информации и по возможности щадить человеческие права субъекта… Все, господа. До появления дополнительных обстоятельств вопрос полностью решен.
Человек с зелеными глазами откинулся на спинку кресла.
Если он и был доволен – внешне это не проявилось никак.
* * *
Раздолбеж пробежался глазами по вороху ксерокопий, долго изучал ядовитую заметку в «Милых сплетнях», наконец, хмыкнув, поднял глаза на Павлу:
– Мало.
– Сколько было, – Павла прекрасно знала, что этим «мало» отзыв о ее работе не ограничится.
– Долго раскачиваешься, Нимробец. Мелко копаешь… Кассеты от Ковича уже должны лежать вот здесь! – и Раздолбеж пальцем указал место для кассет на своем захламленном столе.
Павла вздохнула:
– Он хочет лично с режиссером…
– Да чихать мне, что он хочет! Это твоя работа, ясно? Не в стекляшке кофе пить целыми днями и не с операторами любезничать, а открыть рот, договориться с Ковичем и принести мне кассеты!..