В Ворота!
…Лидку уже несло. Она почти не касалась ногами земли; не ощущая боли в плечах и ребрах, она пыталась дышать. Только дышать. Хоть один раз еще вдохнуть! Хоть раз!
Существо на равнине становилось все меньше и меньше. Втягивалось в Ворота, как втягивается в водосток пенная после стирки вода.
Лидка потеряла сознание, но не упала, стиснутая теми, кто бежал рядом.
А потом и для них все исчезло.
Спасительная тьма Ворот.
Наверное, у всех у них действительно был шанс успеть. Потому что прошло не меньше часа, прежде чем ударил с неба огонь – и затрещала, сгорая, вязкая слякоть на опустевшей равнине.
Она шла, сунув руки глубоко в карманы куртки.
Было холодно. Опять сырая весна.
Вдоль скамейки, отремонтированной, достроенной новыми досками, стояли штук шесть детских колясок. Из них половина новых. Надо же, уже и коляски выпускают, быстро развернулись…
– Привет, Лида! – сказала Светка с четвертого этажа, румяная, непривычно располневшая. Ее мальчику вчера исполнился месяц.
– Привет! – Лидка помахала рукой. В рукав тут же нырнул холодный ветер; Лидка поежилась, снова сунула руку в карман, да так энергично, что маленькая дырочка на расползавшемся внутреннем шве сделалась больше.
Дыра в кармане, надо же.
Соседки болтали, не обращая внимания на Лидку. К шестерым молодым мамашам подсела одна мамаша потенциальная: двойня у нее, что ли, будет, но широкое пальто едва сходится на чудовищном животе…
На улице Лидку догнало солнце. Выскочило, как бандит из засады, сунулось в каждый угол, в каждую щель, осветила бледные лица прохожих – в основном женщин на разной стадии беременности. Прыгнуло в коляски, и новое поколение зажмурилось, сморщило красные личики, самые старшие потянулись, высвобождая из-под одеял короткие руки в крохотных варежках…
Лидка подняла голову и глубоко вздохнула. До чего осточертел запах пеленок. Вся кухня завешена сохнущей тканью. У Тимура девочка, жену Тимура зовут Саня, и Лидка более чем уверена, что брат познакомился с ней за неделю до свадьбы. Теперь Тимур бранится с женой и, забываясь, иногда называет ее Яна…
Лидка закусила губу. Побрела дальше, глядя под ноги.
Янка, Янка. Янка, ворчливая, вечно отбиравшая Лидкины игрушки. Осталась там, в том цикле. На той равнине. Перед теми Воротами. Не уберегли. Всех не уберечь…
Мысли о Яне почти не приносили боли. Текли привычно. Тимур назвал Яной свою дочь, а у мамы, похоже, будет мальчик. Интересно, как она его назовет?
Отец в последнее время ну прямо-таки расцвел. Хоть приходит с работы полумертвый, но при едином взгляде на мамин живот – ну прямо весна с человеком, весна и грачи прилетели… С Лидкиной точки зрения, ничего красивого в этих животах нет. Уродство. Ну ничего, вот родит мама, и Тимур будет нянчить одновременно дочку и братика.