— Я с миром!
— Кто таков? — прогремел злой голос.
— Да просто гость, — крикнул он как можно беспечнее.
— По какому делу?
Он развел руками, закричал все так же весело:
— А как насчет того, что сперва накормить-напоить, в баньку сводить, а потом расспрашивать?
Злой голос посоветовал:
— Ты это Бабе Яге предлагай.
А другой, даже повизгивающий от усердия, попросил:
— Старшой, дай я его стрелой сшибу! Вот те душу о заклад, что попаду между глаз!
Залешанин вскрикнул торопливо:
— Да заплутал я просто! Ехал в Царьград, а тут набросились какие-то лохматые, еле ноги унес… Да заблудился в лесу. Если позволите переночевать, утром уеду восвояси, а боги вас наградят!
Он в напряжении ждал ответа, а голос буркнул с презрением:
— Это за тебя-то наградят?.. Ладно, проезжай.
Залешанин услышал скрип, но ворота оставались недвижимы. Конь осторожно вступил на мост, копыта застучали глухо, мост из толстых бревен. Слева в створке ворот приотворилась дверка: узкая, но всадник протиснется, если пригнется к самой гриве, став совсем беззащитным перед стражами.
По спине прошел недобрый холод. На миг пожалел, в темном лесу не так жутко. Не зря говорят старики, что человек — самый страшный зверь, когда он зверь.
По обе стороны ворот две башни высились не зазря: когда протиснулся в узкую дверь, увидел в трех шагах еще одни ворота, запертые. Над головой недобро потрескивало, он узнал знакомый звук сгибаемого орешника. Значит, луки у них длинные, приспособленные бить со стен далеко и со страшной силой.
— Да я один, — сказал он дрогнувшим голосом, — вы ж и калитку за мной заперли…
— Проходи, — велел голос сверху.
Грюкнул тяжелый засов. Конь торопливо протиснулся в следующую калитку, а Залешанин звучно ударился лбом о низкий край, услышал довольный смешок стражей, но смолчал, хотя в глазах вспыхнули костры.
Под ним задрожало, конь встал как вкопанный. Залешанин помотал головой, искры и туман в глазах рассеялись. Конь стоял, мелко дрожа, в окружении огромных псов, страшных, с оскаленными пастями, а со всех сторон двора сбегались такие же огромные и лохматые чудища. Залешанин застыл, страшась шелохнуться. Если человека можно напугать, попереть на него, то пес есть пес, его не испугаешь ни мечом, ни ножом, ни боярской грамотой: все равно кинется, а зубы вон какие!
Двор был широк, на той стороне полукругом идут постройки, сараи, конюшня, две или три кузницы, амбары, чуть дальше виднеется крыша трехповерхового терема. Из построек выходили люди, вытирали руки о кожаные передники, смотрели ожидающе. Из окон выглядывали любопытствующие бабы и дети.