— Они. — Голос Солли был глух и бесцветен, как у Морна. — А потом мы… А потом опять они… и снова мы… и снова… Постоянные, Изменчивые — в одном мы постоянны, как никто…
Солли никак не мог остановится, он бубнил и бубнил как заведенный, и вдруг Ролло сжался в комок, а Солли сразу замолчал и испугался.
Не за себя. Как человек, он мог потягаться с Ролло, но Ролло-пардус, играя, разорвал бы и Солли-человека, и Солли-волка, а после…
Рука Солли инстинктивно легла на рукоять торчащего из пола меча Ролло, и в ту же секунду рычащий, оскаленный вихрь смерти ринулся на него из темноты. Солли, не задумываясь, вскинул руку для защиты, но пальцы его сомкнулись на рукояти мертвой хваткой, и острое лезвие распороло пардуса от задних лап до самого горла; мускулистое, дергающееся тело сбило Солли с ног, он тотчас вскочил, замахиваясь…
Спешить было некуда. Ролло умер.
— У вас есть где спрятаться? — обернулся Солли к девушке.
Она молчала.
— Есть, — ответил за нее мальчик. Потом подумал и несмело добавил: — Спасибо…
…Солли спрятал их в сарае, потом отнес туда же тело убитого им отца девушки — чтоб не увлекли в лес — и закидал всех троих сеном. Отец к утру должен был встать как любой из Девятикратных, и, по мнению Солли, он вполне способен был сам позаботиться о своей семье.
А потом он со всеми шел через лес. Многие тащили на себе тела Девятикратных, для завтрашнего продолжения, но сам Солли двигался налегке, унося в памяти девушку Постоянных с карими глазами его матери… и мертвого Ролло на полу…
Они шли не оборачиваясь.
…Проснулся Солли уже вечером. Вайл неспешно обгладывала кость из его запасов, и, когда он пошевелился — все еще крупный темно-серый волк, — она вопросительно взглянула на него. Взгляд у зверей значил куда больше, чем могли представить себе Постоянные, а во взгляде Вайл было даже несколько смысловых слоев.
Если первый лежал на поверхности — «Ты не сердишься, что я ем твое мясо?», то второй уже улавливался гораздо сложнее и весьма приблизительно означал: «Сейчас ты, наверное, тоже поешь, и что мы будем делать дальше?… Может быть…»
Еще глубже лежала особая, звериная любовь, покорность и нечто, близкое к понятию «преклонение» или «обожествление»…
Солли смущенно поднялся, проворчав что-то вроде: «Ладно, ешь, а там видно будет…», и решил заняться делом. Становясь человеком, он обратил внимание, что волки, у которых он, сам того не желая, отбил Вайл, никуда не ушли.
Они были здесь. Рядом.
Волки ждали. Все было правильно. Он сильнее, к нему ушла волчица, он поделился с ними добычей. Теперь он должен вести их. Он — вожак.