«Скотина ты, а не охотник!» — подумал было я, затем прикинул, каково им всем живется, попавшим в Переплет, и извинился за непроизнесенные слова. Молча извинился.
Дождь плясал на крыше, топая и скользя на черепице.
— Спать давайте, — буркнул я, остывая. — В другой раз договорим. Или ты меня, Ах, на дождь погонишь?
— Не погоню, — серьезно ответил он. — За такое крепко схлопотать можно. Одарит Переплет лихоманкой, и руки дрожать станут — ты хоть и на себя брал, а мало ли что… Спи, где сидишь. Все равно постели никакой нету. На…
И тяжелый, пахнущий линялым мехом кожух шлепнулся мне на колени, чуть не придавив взвизгнувшего Болботуна.
— Мыши, что ли… — сонно протянула Менора, и мы принялись укладываться.
Уже засыпая, я вспомнил кое-что из слов Аха, и мне это ужасно не понравилось.
— Охотник, — шепнул я, — слышь, охотник… А Боди — это кто? Блюстители ваши, да?
Ах продолжал храпеть.
— Боди — это Боди, — недовольным тоном сообщила Менора. — Боди-Саттвы. Ну, эти… Переплетных дел мастера.
Она поворочалась и добавила:
— Равнодушные.
И после этого я долго не мог заснуть.
Достаточно, чтобы слова выражали смысл.
Конфуций
Я проспал.
Это было глупо, смешно, совершенно по-идиотски, но тем не менее — я проспал. Под проклятым кожухом так тепло и уютно спалось, а сукин сын Ах почему-то меня не разбудил и смылся втихую, прихватив с собой Менору.
Я вскочил, наспех приводя в порядок одежду, проморгался для ясности взгляда, выволок из рукава кожуха сонного и упирающегося Болботуна — ишь, берлогу себе соорудил, нет, чтобы растолкать, когда надо позарез! — и выскочил из домика, по дороге еще раз врезавшись в злополучный сундук.
Лес был пуст. И лишь из-за частокола Книжного ларя слышался какой-то шум. Я навострил уши, уже не удивляясь дружному исчезновению паломников, и понял, что шум этот слишком упорядочен, чтобы называться просто шумом.
«Хреновый из тебя разведчик,» — ехидно заявил мой внутренний голос, причем голос был вроде бы мой, и в то же время почему-то Бакса.
И интонации такие противные…
Я предложил внутреннему Баксу, вместе с его интонациями, на время заткнуться, и пошлепал к частоколу вокруг Ларя, с сожалением поглядывая на замшу своих щегольских полусапожек, превратившуюся в грязную коросту.
Поначалу я двигался осторожно, озираясь по сторонам и перебегая от дерева к дереву — за каждым стволом мне мерещился белорясый Страничник или неведомо какой Равнодушный Боди — но вскоре эта игра в веселых стрелков мне прискучила. Тем более что на всем пути к Книжному Ларю я не встретил ни одной живой души.