— Так какой же ты старый?!
Гангея изумился. Гуру, способный загонять его до полусмерти и при этом даже не вспотеть, аскет, медитирующий летом меж пяти костров, воин, умеющий в одиночку расправиться с отрядом врагов…
— Ну и не отказывал бы… — еле слышно закончил юноша, втайне завидуя выдержке гуру. — Ты ж не на последней стадии отшельничества, тебе полный уход от мира не обязателен!
— Ну и не отказывал! — передразнил ученика Рама-с-Топором. — Если б она ко мне приходила, я б и не отказывал! Понял, дубина стоеросовая?! А вдруг она бы тебя напрямую попросила?! Ты ж обет дал: не отказывать просящему! Додумался, теленок!..
Гангея понял.
Хрюкая и задыхаясь, он упал навзничь и с веселым визгом стал кататься по траве. Мечты подростка становились реальностью, и реальность не вызывала ничего, кроме краски на щеках и нутряного веселья, что зарождалось где-то внизу живота, смешливыми брызгами подымалось вверх по телу, щекоча позвоночник, и взрывалось в мозгу перунами Громовержца.
Рама-с-Топором смотрел на ученика и дергал себя за кончик косы. Проказливые барашки плескались в смоляной глубине его взгляда. «Растет мальчишка», — выкрикивали барашки, игриво швыряясь искрами.
Растет…
Неожиданно Парашурама вскинул голову и повернулся к чаще, где минутой раньше скрылась влюбленная якшиня. Мигом бросив смеяться, Гангея последовал примеру учителя.
Тишина.
Но ведь только что было… было… или не было?
6
— Куда ты?! Куда спешишь, о прекрасный странник! Постой!
Кричала, вне сомнений, якшиня. Ее мелодичную флейту, способную при надобности заглушить медный карнай, нельзя было ни с чем спутать.
Страстный вопль якшини утонул в треске веток — и вскоре на опушку стремглав вылетел человек. Даже издалека было видно, что одет ранний гость роскошно, сверкая на солнце обилием украшений, нечасто балуют такие люди своим посещением скромные ашрамы в лесах! Широким шагом человек направился к хижине аскета, и было ясно: он бы бежал, да гордость не позволяла.
Гордость и привычка повелевать, а не бегать.
— Кшатрий, — проворчал Парашурама, опустил сосуд на землю и машинально потянулся за Топором-Подарком.
Вот уже почти двенадцать лет мир царил на Курукшетре, и Пятиозерье давным-давно текло не кровью, а прозрачной водой, угомонилась тень невинно убиенного Пламенного Джамада, напился всласть краденый теленок — а вот поди ж ты!
Так и не научился аскет спокойно встречаться с воинским сословием.
Однако выскочивший из лесу кшатрий не обратил внимания на сурового Раму. Приблизясь, он вдруг ускорил и без того быстрый шаг, кинулся к юному Гангее и упал перед ним на колени, обхватив ноги юноши и склонив изрядно седую голову.