— Сияет в Трехмирье твоя слава, и недаром, чему мы только что были свидетелями, — вновь заговорил Брихас. — А также вровень со славой стоит аскетический образ жизни и знание боевых мантр, вызывающих небесное оружие.
Маленький Гангея прекратил наконец рассматривать такой замечательный топор и прислушался к разговору старших.
— Насколько мы знаем, доблестный сын Пламенного Джамада, среди смертных нет сейчас воина, равного тебе. Посему мы, все трое, молим тебя: возьми этого мальчика, сына богини Ганги, в ученики и обучи его тому, что знаешь и умеешь сам. Лучшего гуру нам вовек не сыскать. Это не лесть — я говорю тебе правду. Богиня Ганга и Наставник Ушанас могут подтвердить мои слова.
Ганга и Ушанас слегка наклонили головы, соглашаясь.
— Взять в ученики? — задумчиво протянул аскет, дергая себя за кончик косы. — В последние годы меня больше волновало исполнение клятвы над могилой отца — и кшатра платила долг с лихвой. Убийце не до учеников. Но жизнь — такая забавная штука… Мне надо подумать. Кстати, а кто отец этого мальчика? — вдруг, безо всякого перехода, быстро спросил он.
Однако Брихас был готов к неожиданностям.
— Его недостойный отец — я, — потупясь, ответил Словоблуд.
И стал выглядеть гораздо моложе. Лет на сто, сто пятьдесят, не больше.
— Ты? — впервые за весь разговор в голосе Парашурамы прорезались нотки удивления. — Значит, мальчик по рождению брахман, если он сын богини Ганги и мудрого Брихаса?
— Ты, как всегда, абсолютно прав. — Наставник богов поднял на отшельника свои честные глаза.
— Странные наклонности, однако, у этого юного брахмана, — небрежно сплюнул Рама-с-Топором, глядя на свою секиру в руках Гангеи.
Малыш благоразумно промолчал, хотя слушал внимательно.
— Интересно, почему он пищал от восторга, глядя на ту бойню, которую я учинил? И первым делом ухватился за топор, а не за возможность прочитать мне проповедь об ахимсе[39]?! Что скажешь, родитель?
— Ты, достойный Парашурама, тоже брахман по рождению, — вместо замявшегося приятеля ответил Наставник мятежных асуров.
Но глядел Ушанас при этом куда угодно, только не на Раму.
— Брахман, но отнюдь не чураешься оружия и сражений, и тебя не мутит при виде пролитой крови. Ведь так?!
— Я — другое дело, — отрезал аскет, сверкнув взглядом, и сразу стал похож на статую из драгоценного гранита Раджаварта, редкий камень «царская охрана» ценился вровень с розовым нефритом. — Вы сами знаете обстоятельства моего рождения. Или напомнить?!
— Не надо, о гордость брахманов, — Брихас уставился в землю, будто ища потерянную бусину. — Я обманул тебя. Видишь, Ушанас, я предупреждал: из этой затеи ничего не выйдет…