Между стеклянными холмами как в сказке материализовался человек в стеганом строительном шлеме со шнуровкой, выцветшем солдатском бушлате, потертых до седины джинсах и огромных резиновых сапогах на толстой подошве. Между прочим, лучше и эксклюзивней обувки для Свалки не придумать.
Житель Свалки был ярко выраженным кавказцем, чернобородым, плотным, коренастым, невысокого роста, но с необычайно длинными, я бы даже сказал обезьяньими руками. Причем левое запястье он плотно обмотал грубой материей вроде брезента или кожей, под которой скорее всего было что-то набито. Мне показалось, что рука вывихнута, но не сломана, и кавказец попросту наложил на нее грубое подобие шины, сохраняющей руке подвижность.
Смерив нас ленивым взглядом из-под мохнатых черных бровей, абориген опустил старенькую штурмовую винтовку, знававшую, по всей видимости, еще Карибский кризис и джунгли Камбоджи. После чего направился прямиком к нам.
Среди осколков стекла и кирпичного боя он ступал вполне уверенно. Чувствовались долгая привычка и знание здешних троп.
Когда человек остановился в десяти шагах от нашей группы, ощетинившейся автоматными стволами, я сумел получше разглядеть его вооружение. И по достоинству оценить.
В самом деле, несмотря на преклонные лета американской штурмовой винтовки М-16 и ее, по всей видимости, долгий огневой стаж, выглядело оружие безукоризненно. Во всяком случае, мне, живи я, не приведи Господь, в этом гадючнике на постоянной прописке, и в голову бы не пришло разгуливать среди фонящих куч мусора и благоухающих крысиных тушек с автоматической винтовкой, прямо-таки лоснящейся от смазки.
А также, в довершение ко всему, блестящей свеженачищенным серебром!
Да-да, приклад М-16, отполированный временем и частым боевым употреблением, был усыпан серебряными насечками, как стены дачной бани бывшего мастера производственной практики из провинциального ПТУ — медной чеканкой.
И я про себя тут же окрестил его Казбичем. Помню такого горца еще с младых ногтей, когда летом читал по школьной программе лермонтовскую «Бэлу».
У того, кажется, тоже бешмет был в лохмотьях и весь общий вид полностью соответствовал положению «затрапезно» в негласной шкале фейс-контроля нашего сталкерского бара «Лейка». Зато кинжал во-о-от такой и — в таких же серебряных насечках!
У Казбича имелся еще один весомый аргумент для нашей предстоящей беседы. И абориген тут же предъявил его, достав практически из воздуха.
Он протянул руку — ту самую, в обмотках, — и на его предплечье тяжело опустилась огромная черная птица с острым клювом устрашающих размеров. Я так близко поморников в принципе видел — и в «Мире животных», и десять минут назад, прямо перед собственным носом. Но такого здоровенного пернатого битюга наблюдать в еле живой окружающей меня природе пока что не доводилось.