Вот и сейчас: в эти хмурые ноябрьские дни, глядя, как низко плывут над польской землей похожие на пороховые клубы серые рваные облака, Михал с тоской думал о брошенном всеми Януше и о том, как ему нужна помощь. В день 18 ноября Михал собирался покинуть Ясну Гуру и уже дал приказ своим ратникам готовить коней, но… Утром у стен неожиданно появился новый вооруженный отряд. На этот раз этот был двухтысячный корпус «долгожданного» генерала Бурхарда Мюллера фон дер Люхнена. С генералом под стены Ченстохово прибыло 1800 кавалеристов, 100 драгун и 300 солдат пехоты. С собой немецкие и чешские солдаты прихватили пятьдесят артиллеристов с десятью пушками различных калибров.
Вновь аббат выходил за ворота, вновь, мило улыбаясь, объяснял причину, по которой не может открыть ворота людям генерала. На этот раз перед Кордецким в седле восседал коренастый человек с черными торчащими в стороны усишками, большой круглой головой и маленькими темными глазками, взирающими сердито. Уж очень был похож этот человек на того упрямого типа, о котором рассказывали. И тут не помогла даже охранная грамота Вейхарда.
— Бумажка этого идиота Вейхарда для меня ничего не значит! — отвечал упрямый Мюллер. — Идет война, господин аббат, и все должны подчиняться ее суровым законам. Это вам не бал! Открывайте ворота!
Уговоры Кордецкого не возымели действия на генерала. Мюллер был из разряда тех, которых трудно в чем-то убедить. Кордецкий же не собирался впускать иноземных солдат ни при каких условиях. В тот же день немцы встали лагерем вокруг стен монастыря, а их восьми- и шестифунтовые орудия принялись обстреливать Ясну Гуру. Вскоре солдаты пошли в атаку, так как, по мнению Мюллера, горстка монахов, даже вооруженная пушками и мушкетами, — это не противник для опытных воинов. Но первый приступ был с легкостью отбит. Мюллер был взбешен и приказал вновь обстреливать монастырь и атаковать его. Однако частые обстрелы и короткие атаки солдат Мюллера на пробитые в стенах небольшие бреши не приводили захватчиков к успеху. Гарнизон Ченстохово профессионально отбивался, огрызаясь огнем орудий и мушкетов. Михал более не жалел, что Божьей волей задержался в монастыре. Его канониры пригодились-таки. В ночь с 27 на 28 ноября защитники отважились на первую смелую вылазку под командованием русского шляхтича Петра Чарнецко-го, брата Степана Чарнецкого. Вылазка оказалась весьма эффективной. Чарнецкий и его люди пусть и потеряли двух человек убитыми, но взорвали две вражеские пушки, забросав их гранатами.
Утром начались новые переговоры с Мюллером. Каждая сторона стояла на своем, и переговоры вновь так ничего и не дали: Кордецкий не желал сдаваться, Мюллер не желал уходить. Захватчики провели совещание. Офицеры убедили Мюллера, что монастырь представляет из себя очень хорошо оборудованную фортецию и что необходимы тяжелые осадные орудия, которые бы сделали пролом размером с ворота, куда следует затем пустить поток пехоты. Тогда победа будет обеспечена. Мюллер согласился и послал за тяжелыми пушками. В конце месяца к Мюллеру подошло подкрепление — шестьсот человек и три пушки. Огонь по стенам и высоким башням монастыря усилился. К концу первой недели декабря немцы подкатили на запряженных четверками лошадей телегах две огромных двадцатичетырехфунтовых пушки на четырехколесных лафетах из полос кованого железа. Эти орудия-монстры выглядели как гигантские чугунные бутылки, ибо казенная часть ствола имела расширенный корпус. Впечатление эти орудия производили ужасающее.