Та сосредоточена. От вчерашней философской задумчивости не осталось и следа. На лице жесткое, холодное выражение. Остальные слегка недоумевают, но молчат. Сородич спокоен и сосредоточен подстать своей начальнице. Ждет сигнала, подпирая дверь. У него, очевидно, все готово.
Юноша обреченно осмотрел эту картину и пообещал себе, что живым не дастся. Обычные осмотры и замеры, конечно, унизительны, но не смертельны. А вот когда дойдет до тестов на болевую чувствительность и чувствительность к различным воздействиям, лучше умереть. Он понимал, что так просто его не отпустят. Усыпят снова, свяжут и сделаю все, что захотят. Даже перейти в волчье обличие не удается под взглядом этой Линды! Но все же, он знал, что сделает все, что сможет.
Смог он немного. Кирилл умело и быстро скрутил его, выволок из «аквариума», оттащил к столу, оборудованному ремнями, как в кино про психушку, и удерживал, пока бесстрашная девушка туго затянула ремни на руках, ногах, голове и талии.
Он кричал, рычал и бился всем телом, но те спокойно продолжали свое дело, уговаривая его успокоиться и обещая не делать ему ничего плохого. Он не слушал. Да и что такого нового они ему могут сказать? В конце концов, осознав, что сопротивляться бессмысленно, мальчик затих и закрыл глаза. Оставалось ждать. Терпеть и ждать. Вдруг подвернется момент сбежать. Вдруг ослабнут ремни, вдруг эти двое отвернутся? Остальных в расчёт можно не принимать. Мужчины отводят глаза, сосредоточенно настраивают приборы, стараясь не смотреть на пациента, девушка и вовсе, кажется, тихо плачет в углу, как можно дальше от происходящего.
— Послушай, — сородич сжимает его плечо, и прикосновение заставляет вздрогнуть, так сильно ожидание боли, — это займет всего несколько минут. Это не больно. Просто не шевелись и все закончится хорошо.
Голос у него спокойный, усыпляющий. Ему даже хочется поверить. Но верить такому глупо. Да и какой в этом смысл? Сейчас Юрий сам выяснит, будет больно или не будет.
— Никита, ты готов? Остальные? Тогда начинайте.
Глаза Линды сияют лазоревыми огнями, такими яркими, что отбрасывают блики на стены и пол. Сейчас в ней нет ничего человеческого, но ученые уже такое видели. И даже всячески изучали это ее состояние, и пугает оно только объект их пристального внимания.
— Элеонора, иди-ка сюда. Будешь смотреть со мной.
Девушка испуганно вздрагивает, но тут же выбирается из своего угла, подходит к начальнице, замирая от любопытства и ожидания чудес. Та заходит к ней за спину, прижимается губами к затылку, благо рост позволяет, и кладет ладони на глаза ученицы.