Обогнув скалу, я увидел около дюжины всадников, рысью направлявшихся в мою сторону. Развернув Серого, я пришпорил его и галопом помчался вверх по промоине. Возле уха свистнула пуля. Я свернул в ответвление каньона и тем же аллюром направился вверх, к плоскогорью.
Погоня пронеслась мимо входа в боковой каньон, но затем один из них увидел меня и закричал остальным. Пока они возвращались, я оказался уже на вершине мезы.
Это были Пиндеры, и они жаждали крови.
Я упал на землю, перекатился под защиту валуна и залег там, пристроив винчестер в положение, удобное для стрельбы - все это одним непрерывным движением. Потом медленно и глубоко вздохнул и нажал на спуск.
Лошадь споткнулась, сбросив всадника через голову, и вторым выстрелом я пригвоздил его, прежде чем он успел встать. Затем, стреляя так быстро, как только успевал прицелиться, я послал дюжину пуль, просвистевших вниз по каньону. Преследователи рассыпались в поисках убежища, поднялась бестолковая суета, люди и лошади смешались.
Раненный мною человек пополз, волоча перебитую ногу. Он был выведен из игры, и я оставил его в покое.
Ударяясь о камни, пули с визгом проносились вокруг, но лучшую позицию выбрать было трудно. Пока я оставался на этом месте, они не могли ни наступать, ни отступить.
Солнце поднялось уже довольно высоко, и день обещал быть жарким. Туда, где я лежал, падала тень от нависавшей скалы, а у седла Серого висела фляга с водой. У пиндеровских ковбоев не было ни того, ни другого. Раскопав в песке небольшое углубление, я устроился поудобнее.
Прозвучало несколько выстрелов, однако мои противники не слишком спешили обнаруживать свои укрытия, и потому их пули пролетели далеко в стороне.
Прошло пять... десять минут. Затем я заметил человека, пытавшегося отползти назад, к выходу из каньона. Я не возражал. Но потом, когда он оказался уже в добрых двадцати ярдах от укрытия, прицелился и положил пулю в песок прямо перед его носом. Он вскочил на ноги и рванулся назад. В лицо ему брызнули осколки от камня, и он, пригибаясь, кинулся в укрытие, а третья пуля помогла ему поторопиться.
- Жаркий, однако, денек! - Мой голос громко прозвучал в этом каменистом каньоне, и кто-то злобно выругался в ответ.
Больше внизу никто не двигался. Каньон раскалился, как печь. Волны жары дрожали в воздухе, а камни начали обжигать. Медленно текли часы. Время от времени какая-нибудь беспокойная душа порывалась сделать движение, но всякий раз выстрел немедленно заставлял его изменить намерения. Я отпил из фляги и немного передвинулся в тень.