— Вероятнее всего, мы об этом так и не узнаем. Если Парамонов решился на такой шаг, как устранение Гостева и уход за кордон, значит, всё, что им было нужно, уже сделано… И мы с вами, товарищ капитан, на этот раз, извините, — в глубокой заднице.
Начальник заставы как-то странно посмотрел на меня, потом перевёл взгляд на окно. Я тоже повернула голову… За окном огромными хлопьями падал первый в этом году снег…
Внезапно зазвонил телефон, и я даже вздрогнула от неожиданности. Пустой схватил трубку:
— Товарищ полковник, докладывает капитан Пустой. На участке заставы без происшествий, — отрапортовал начальник и, зажав трубку рукой, сказал. — Наташ, иди, отдыхай, после переговорим.
Я медленно вышла из канцелярии, взяла у дежурного письмо из дома и побрела на питомник.
Настроение несколько улучшилось. Сзади скрипнула дверь, и в помещение, пропустив вперёд себя вихрь морозного воздуха, протиснулся Пустой и начал сосредоточенно смахивать с камуфлированной куртки снег, при этом не говоря ни слова. Это продолжалось довольно долго. Наконец, начальник закончил и повернулся к двери. Я подумала, что он собирается уйти, так и не решившись сказать что-то важное. Но капитан протянул руку не к ручке двери, а к выключателю, и повернул его. Маленькое прокопчённое помещение питомника погрузилось во мрак. Скрипнул рядом со мной стул, и я скорее почувствовала, чем увидела, что Пустой что-то мне протянул. Это что-то блеснуло в свете уличного фонаря, пробивающегося сквозь дырявые шторы, и приобрело очертания бутылки.
— Водка? — задала я глупый вопрос.
— Стаканы найдёшь? — вопросом на вопрос ответил мне начальник каким-то осипшим постаревшим голосом.
— Товарищ капитан, а что случилось? — дрогнувшим голосом пробормотала я.
— Ничего не случилось. Подполковника помянем, да и тебе, кажется, какие-то железяки на днях вручили. Вот и обмоем.
Я, не веря своим глазам, а скорее — ушам, взяла два стакана и пододвинула их к начальнику. Торопливо вспорола штык-ножом банку с тушёнкой. Он разлил.
— Ну, будем, — произнёс он незамысловатый, но такой ёмкий на границе тост.
Выпили, помолчали. Снова забулькала в мутных стаканах огненная вода. Стукнула донышком об пол пустая бутылка…
— Давай, за Василия Степановича. Земля, как говорится, пусть будет пухом, — Пустой, одним махом опрокинув стакан, занюхал рукавом бушлата. Подошёл вплотную и, молча притянув меня к себе, крепко поцеловал прямо в губы. Я задрожала всем телом и стала судорожно расстёгивать на себе пуговицы…
Когда всё закончилось, начальник помолчал немного, видимо размышляя, говорить или не говорить. Потом внимательно посмотрел в мою сторону и произнёс: