– Лора, послушай. Если ты не хочешь, чтобы я читала дальше, я не буду. Да, я настаивала на этом, но просто ты сказала, что я ничего не понимаю, и я разозлилась.
Если тебе слишком тяжело, я это прекращу.
Лора грустно улыбнулась:
– С самого начала я делала это через силу. Но сейчас мне кажется, что это мне действительно нужно. Мне необходимо, чтобы хоть кто-нибудь меня понимал, и ты – самый подходящий человек. В каком-то смысле для меня это будет огромное облегчение. Я ведь писала эти письма, потому что хотела с тобой поделиться, но так и не смогла. Один раз я почти решилась тебе все рассказать, помнишь? Но момент был потерян. Когда я писала, всегда представляла себе тебя, как будто ты сидела рядом со мной, в комнате, и я могла во всем тебе признаться. Но в реальности мне было слишком стыдно за свою глупость и слабость. У меня только одна просьба – избавься от писем сразу же, как только прочитаешь. Я больше не хочу их видеть и не хочу о них вспоминать.
– Ну, если ты уверена… Тогда я не буду пить кофе, а лучше пойду к себе. Скажи мне в любое время, если захочешь все остановить.
И вот она сидела в своей комнате вместе с все более уменьшающейся пачкой писем и машинкой для уничтожения бумаг из кабинета Хьюго.
Имоджен глотнула виски – это показалось ей более подходящим напитком на ночь, чем кофе, и пододвинула к себе очередное письмо.
Сентябрь 1998 года
Моя дорогая Имоджен,
сегодня я приняла решение: никогда не покажу тебе эти письма. Так зачем же ты их пишешь? – могла бы спросить меня ты. Но видишь ли, Имо, это меня утешает… Какое смешное слово? Мне кажется, что я разговариваю с тобой и даже вполне представляю себе, что бы ты мне ответила. Но зато я не сгораю со стыда, рассказывая тебе об этом. Есть в этом смысл, как по-твоему? А мне действительно невыносимо стыдно. Странно, что именно я чувствую себя униженной. Интересно, кстати, почему люди часто ощущают стыд и унижение вместо своих близких? Но ладно, что-то я разболталась.
Я в Сорренто. Сейчас сижу и смотрю на Неаполитанский залив, и он прекрасен. Я мечтала любоваться этим видом много лет. Но никогда не думала, что в такой чудесной обстановке буду чувствовать себя так, как чувствую теперь. Никакие виды не могут уменьшить боль.
Хьюго рядом нет. Он остался в отеле, чтобы сделать кое-какие телефонные звонки. Мне было просто необходимо побыть одной и подумать. Я хотела арендовать машину, но он настоял на том, чтобы я взяла шофера. Эта идея мне совсем не понравилась, потому что я прекрасно умею водить и сама, но когда машина начала петлять по узким и крутым горным дорогам, где с одной стороны скала, а с другой – пропасть, а из-за поворота на бешеной скорости то и дело вылетали итальянские водители, я поняла, что Хьюго был прав.