Ударившие в бортовую броню с близкого расстояния пэтээры зажгли сразу два танка, причем в одном детонировал боезапас и его разорвало, отбросив тяжелую башню далеко назад, на грузовики с пехотой. Танки останавливались, застопоренные горевшими машинами, выезжали с дороги, развертываясь веером. Из автомобилей, как семечки, сыпались немецкие солдаты, с ходу открывая огонь. Тут же разворачивалась немецкая легкая артиллерия — минометы.
— Умеют воевать, гады, — прошипел Махоньков, перезаряжая раз за разом винтовку.
Минометный обстрел не давал поднять голову, танки ползли, подминая под себя тонкие березы и кустарник, разрывы их снарядов быстро заставили замолчать пулеметные расчеты на высотке. Еще один танк, как будто наткнувшись на стену, встал и загорелся, но остальные, а их Волохов насчитал уже больше двух десятков, уже утюжили первую линию окопов. Люди гибли, но не бежали. Те, кто стоял здесь, уже набегались.
— Эх, артиллерию бы — танки как на ладони, — сокрушался Козырев, ему отрыли отдельный окоп на высотке, и он хорошо видел происходящее.
Волохов понимал, что еще немного — и немцы прорвут их рубеж, но что-то произошло. По атакующим танкам кто-то начал вести прицельную артиллерийскую стрельбу. Сразу загорелся еще один, а потом еще один танк, и немцы сначала остановились, а потом попятились назад. Пехота также стала отходить. В грохоте боя никто не услышал да и не увидел, как со стороны Вязьмы подлетели на конных упряжках и, развернувшись на косогоре за оврагом, прямой наводкой стали гвоздить по танкам четыре пушки.
— Крепко они нас выручили, — заметил Волохов, вытирая пилоткой мокрое от пота лицо.
— Надо узнать, кто такие, — сказал Козырев. — Отправь кого-нибудь…
Подполковник не договорил, небо взвыло и, казалось, потемнело от пикирующих самолетов. Немцы вызвали авиацию. Волохов в бессильной злобе ударил кулаком по брустверу окопа.
— Все, все кончено! — Он с болью в сердце смотрел, как немецкие летчики, пикируя, расстреливают в чистом поле артиллерийские расчеты, как бьются в судорогах раненые лошади.
Уничтожив пушки, воздушная карусель повисла над позициями и, как казалось Волохову, целую вечность поливала их свинцовым дождем. Когда самолеты ушли и немного осела смешанная с дымом пыль, немецкие танки уже утюжили первую траншею.
— Волохов! Живой?
— Живой.
— Капитана убило, ползи к нему, у него знамя полка на груди, забери и уходите.
— А как же вы, товарищ командир?
— За меня не думай, солдат, я им живым не дамся, главное — знамя, вынеси его, не дай надругаться гадам.
— Сделаю, товарищ подполковник.