– Ты сможешь запустить печь?
– Печь работает непрерывно, – тихо ответил Геллерт, все еще не понимая.
Ветер дунул от расщелины, холодный и пахнущий серой. Мальчик задрожал. Темнота, белое пятно тела в воде – почему ее до сих пор не вытащили? – сосредоточенное лицо Эрика, его плечи, голые, обгоревшие на солнце… У Эрика всегда все было просчитано. Кажется, он начинал понимать.
– Мы положим ее в багажник. Джек и Джош знают, где в заборе дырка, там рабочие выносят реактивы. Протащим ее в дыру. Конечно, лучше бы твой отец нам помог, но если ему стукнет донести в полицию…
– Что ты… – хрипло выдавил Геллерт и, поперхнувшись, замотал головой. – Нет. Эрик, нет. Все же видели, как она уезжала с нами.
Эрик подошел к нему, легко и бесшумно ступая по камням, наклонился и заговорил, пахнув карамельным душком «спайса».
– Понимаешь, – серьезно сказал он, – дело об убийстве заводят, если находят труп. А если трупа нет, нет преступления. Такое у них правило. Я же готовлюсь на юридический. Я знаю.
«Мусорщик, – вспомнил Геллерт. – Мусорщик-мусорщик, они называли меня мусорщиком, а Эрик им запретил. Зачем?»
Ответа на вопрос у него так и не нашлось – ни в тот день, ни позже.
* * *
Привалившись к ребристому камню, Хиллер спал, и ему снился сон. Ему снились двое людей, один повыше, другой пониже, один стройный, другой – жилистый крепыш, но оба одинаково покрытые запекшейся грязью и коростой. Люди стояли на краю карьера. Сверху вовсю жарило солнце, в карьер спускалась разбитая гусеницами дорога.
Справа от нее поднимался белый, растрескавшийся от жары откос, а слева откос был полуразрушен, и среди камней и груд щебня стоял, накренившись, экскаватор. Ковш его был опущен и бессильно уткнулся в край дороги. Ничего больше на дороге не было видно, только возле самого ковша с грубых выступов откоса свисали черные скрученные сосульки, похожие на толстые литые свечи, и множество черных клякс виднелось в пыли, словно там расплескали битум.
И еще здесь пахло Дымами. Дымов не было видно, потому что завод не работал уже двадцать один год, и воздух над карьером был чист и лишь чуть заметно дрожал от жара, но запах Дымов, неистребимый, въедливый, как кислота, никуда не делся. Дымами пахла земля, дорога, белый откос, ковш экскаватора, и люди на краю карьера тоже пропахли Дымами.
Один из людей, постройней и помладше, восторженно закричал, присел на корточки и обеими руками заколотил по земле. Затем вскочил, расстегнув все молнии, сорвал с себя куртку, и приплясывающей походкой двинулся вниз, к экскаватору. Он ничем не был похож на Эрика, и все же во сне Хиллеру ясно представилось, что это Эрик, что это он поет, и смеется, и вприпрыжку бежит вниз.