– Нет, только запишут, кто, куда и насколько. Чтобы количество вошедших было равно количеству вышедших. – Я даже оглянулся назад, чтобы в лицо ему посмотреть, оценить смену выражений.
– А что, бывает, что и не выходят?
– Бывает.
– Это как?
– Ну… Один от группы специально отстал, забрел на Волшебную Полянку, лег и задремал. Пока спохватились, пока группу послали, пока группа его нашла… А там время идет быстрее. Вот он всю свою оставшуюся жизнь счастливо и дожил. За восемь часов. Так с улыбкой домой в гробу и поехал.
Второй закурил, пососал сигаретку задумчиво, но молчать долго не смог.
– А я вот слышал про Плеши… Не врут? И вправду можно от счастья умереть?
– Не врут. Но тут ничего страшного. Одно плохо – там тело и остается, забрать его никак не получается. Пару раз попытались кошкой зацепить да вытащить, только счастье по веревке, как электрический разряд по цепи, и врезало обоим. Первый просто в кому впал с улыбкой на лице, а второй – взял и выключился. Сердце не выдержало. Так что, дорогой багаж, ты уж постарайся не умничать, по сторонам не бегать. Отлить захочешь – меня предупреди, я тебе место покажу.
– А я слышал, что запрещено там нужду справлять.
– Это ты про закон «Не сри на счастье», – уточнил я. – Забудь. Нет там дерьма, исчезает. Идешь туда, кучу навалишь, а обратно – уже и нет ничего. И вообще, когда снится дерьмо, то это к счастью. Но и тут бывает всякое, например, если на тебя там птичка капнет, то тут же это сокровище нужно смыть большим количеством воды. Иначе рискуешь подсесть на радость полета. И не на самолете, а, типа, в окно и без парашюта. Вот ничего другого тебе счастья не принесет, как только полет с ускорением свободного падения. Бывает так, что и психиатр не помогает, так человек всю жизнь под замком сидит да с кровати в лечебнице прыгает. Если успеют в нее его закрыть.
Все. Началось. Экскурсия, твою мать. Теперь я, пока ему всех историй про Зону не расскажу – не успокоюсь. Рефлекс такой, мать его так. Когда люди Мосла водят клиентов, у них это называется инструктажем. А у меня – словесный понос. И ничего не поделаешь.
Так мы пока до контрольно-пропускного доехали, я ему успел и про Бродягу рассказать, и о «ведьмином студне», о пухе и прочих забавных штуках поведать успел. Смотрю – Второй погрустнел, на желваках красное проступило, а вот Первый – каким был, таким и остался.
Как нервничал за столиком, так и дергается. Тихо, мужественно и почти незаметно. Лучше бы уж, как напарник, переживал и расспрашивал. Не люблю я молчунов. В Зоне не люблю. В обычное время и в обычном месте я лишнее слово и сам могу в глотку вбить бестолковому, но чтобы за счастьем идти вот так, как к дантисту, – напрягает меня это. Мысли разные и все больше неприятные появляются.