Еще…
Еще… некры! Кружка кончилась! Надо заварить еще немножко, он тако-о-ой клевый!
И еще одну кружечку…
И еще…
* * *
Оооаааууууу!!! Моя голова, как же мне плохо!!! Где я? Кто я? Когда я!? Стоп. По порядку. Вчера (или сегодня?) я пил чай, затем… ничего не помню. Я только пил чай, но разве от него отрубаются? Тогда это неправильный чай! И его делают неправильные эльфы…
Открываю глаза — и тут же закрываю. Я в какой-то камере. Реально в камере! И цепи, и решетка, и даже солома на полу. Осматриваюсь внимательнее. Подземелье. Камера-одиночка. Прутья решетки, основательно проржавленные. Куча мусора… нет, не мусора, а праха на полу. Цепи на руках, причем основательно проржавевшие. На шее ошейник. ЧТО СЛУЧИЛОСЬ!? В голове только эта мысль. Что произошло!? Пытаюсь вспомнить, но я не помню НИЧЕГО, кроме последней кружки отвара.
Сколько просидел с пустой головой, не помню, просто в какой-то момент почувствовал, что на меня смотрят. Наставник Притвин. Причем смотрит не как обычно, взглядом объясняя мне мое ничтожное место в мироздании, а смотрит с уважением, с опаской и даже — с сочувствием. Может, это не Притвин?
— Пришел в себя? Голова болит? — заботливо спрашивает он, окончательно убеждая меня в своей иллюзорности.
— Угу… — все же на всякий случай отвечаю я.
В ответ он кидает мне пузырек с каким-то зельем, который я, гремя цепью, ловлю и тут же выпиваю. Даже если это яд, я ему только спасибо скажу! Хмм, вкусно. Голова проходит, и я начинаю думать. В том числе о том, что Притвин все же реален. И еще, что такой взгляд для него несколько нетипичен. Да, именно нетипичен. Впрочем, у меня есть проблема посущественней, чем странный Притвин.
— Почему я здесь?
— Почему!? Ты что, ничего не помнишь? — удивляется маг.
— Н-нет, а есть что помнить? — осторожно интересуюсь я.
— Есть. Слухи, нет, скорее, легенды еще долго будут передаваться из уст в уста… Не ожидал от тебя ТАКОГО, смог удивить, смог. Хотя в том состоянии ты вроде и не должен был ничего такого смочь, но… да… удиви-ил… — пакостно ухмыляется эта старая сволочь. Вроде ничего и не сказал, но при этом дал понять, что накосячил я серьезно.
— Да что вчера было-то!? — не выдерживаю я.
— Ну, во-первых, не вчера, а позавчера. А во-вторых… пошли, тебе всё объяснят, — вдруг кивает он на выход.
Затем бьет себя по лбу, недолго возится с дверью, а после снимает с меня цепи. Пытаюсь встать, но падаю. Да что со мной такое!? Чувствую, как меня аккуратно, за шкирку, поднимают и прислоняют к стене.
— С-спасибо, — благодарю я.
— Ничего, после отравления алкалоидами координация движений не сразу восстанавливается, — поясняет Притвин, еще больше все запутывая.