— Только не волнуйся, Эдвард. Два-три дня ничего не меняют, — сказала Джорджия по-матерински мягко.
— Черт знает что! — не выдержал Киотт-Сломан. — Никто больше меня не уважал О'Брайена. Но с другой стороны…
— …с другой стороны, вы хотели бы вернуться в свой ресторан, — перебил его Филипп Старлинг, не поднимая глаз от газеты.
— Это свинство какое-то! Полиция настолько бестолкова, что найдет убийцу лишь после того, как он со всеми нами расправится в наших постелях. А потом они будут называть это методом исключения подозреваемых!
— Со всеми, кроме одного… — поправил Филипп Старлинг Люсиллу, у которой непроизвольно вырвались эти слова.
— Очень тактично с вашей стороны! — опять взорвался Киотт-Сломан. — Этим вы утверждаете, что один из нас убийца. Вы сами чувствуете себя довольно уверенно, поскольку вам удалось отвести от своей персоны подозрения полиции. Но я мог бы рассказать кое о чем, после этого отношение полиции к вам в корне изменится.
Филипп Старлинг спокойно отложил газету и, презрительно посмотрев на Сломана, сказал:
— Прямо беда с этими офицерами в отставке! Вместо того чтобы приносить пользу обществу, они приобретают себе какой-нибудь кабачок и занимаются там сплетнями… Болтают, болтают, как на сборище старых дев!
— Вы… Какая наглость! Что вы себе позволяете? — в гневе прошипел вскочивший на ноги Киотт-Сломан. — Ведь это… это… оскорбление армии… — Он судорожно выискивал как можно более сочные обидные слова. — Вы… вы… вонючий интеллигентик!
— Приятно слышать, — язвительно парировал профессор. — В таком случае, вы — просто трус! — уже запальчиво добавил он и подошел ближе к Киотт-Сломану. — Только трус способен оскорблять человека в общественном месте! — Внезапно он протянул руку к кончику галстука, выглядывавшего у Сирила из-под жилетки, и, выдернув его так, что он нелепо стал торчком, вышел из комнаты. Ошеломленный противник не мог прийти в себя от удивления и ярости.
Люсилла громко рассмеялась.
— О Боже ты мой! — едва выдавила она. — Как это было великолепно! Беднягу Сирила отчитали на публике! Да придите же вы в себя! И уберите свой галстук! И не глядите так, словно замышляете еще одно убийство!
Но когда Сломан, поправив галстук, вышел из комнаты, у него все еще был вид убийцы.
Найджел обратил внимание на то, что Люсилла уже перестала играть роль безутешной вдовы — видимо, по тактическим соображениям — и вернулась к роли милой и разумной девушки.
Но в следующую минуту в комнате появился полицейский и отвлек Стрэйнджуэйза от его мыслей, сказав, что его хочет видеть Блекли. Когда Найджел вошел в столовую, Блекли сразу познакомил его с инспектором Блаунтом из Скотленд-Ярда. Это был среднего роста человек, со свежим и моложавым лицом, но уже почти лысый. Говорил он вежливо, выражал свои мысли сухо и точно, а глаза его из-под очков в роговой оправе блестели как-то безразлично. Его легко было принять за директора банка.